Ольга Погожева - Турист
Создавалось впечатление, что у подавляющего большинства здешнего населения, не имеющего никакой свободы действий, было только два интереса — пожевать и развлечься.
Я даже головой встряхнул, прогоняя наваждение, и снова перевел взгляд на самый высокий небоскреб Магнифисент Майл, отлично видный мне с моего места. Разглядывал я его долго, наверное, несколько минут, пытаясь вспомнить, что приходит мне на ум при виде этого создания.
Вавилон! Тогда, помнится, люди возгордились и решили построить башню, которая бы царапала небесный купол и достала бы до Бога. Всевышний прогневался за их гордыню, и покарал взбалмошный народ тем, что разделил его. С тех пор мы имеем чертову кучу языков и такую профессию, как переводчик.
Я поднялся со стула и, завернув оставшиеся два сэндвича в салфетки, уложил их в бумажный пакет. Допил минералку и направился к станции метро.
Первое ошарашивающее впечатление от Чикаго прошло, голод был утолен, и теперь я медленно шел по городу, спокойно и внимательно разглядывая вывески, здания и людей. Последние меня неприятно поражали. У каждого первого — серьги в бровях, ноздрях, губах. Странная обувь на ногах, писк моде, надо полагать, иначе зачем человек добровольно наденет на себя эти колодки; подобие штанов с длинной мотней, словно он не добежал до туалета. И — бренды. Бренды, бренды… где-то я слышал, что это слово переводится как «клеймо», которое ставят рабу или скотине, чтобы определить их принадлежность к определённому хозяину. Надо поставить себе на лоб клеймо, чтобы все знали — я тоже счастливый потребитель. От мельтешения торговых знаков на футболках и банданах я почувствовал легкое головокружение — наверное, начинал привыкать.
Глаза выхватили среди многообразия рекламных идолов вывеску с картинками из знаменитых компьютерных игр, и я метнулся к ней, как к спасительному кругу. Когда человек видит что-то знакомое за рубежом, он проникается умилением и ностальгией. Для меня таким предметом были игры, компьютеры, железо, и всё, с ними связанное.
— Да? — не отрывая глаз от монитора, невнятно бросил администратор, когда я облокотился о стол.
— Доступ в интернет на час.
— Пять баксов. Машина одиннадцать, — парень лениво поднял глаза на меня, принял купюру, игнорируя мой возмущенный такими расценками взгляд, и снова уткнулся в монитор.
Я отыскал свой компьютер, плюхнулся в кресло. Бумажный пакет с едой я положил за спину — на случай, если пребывание с пищей здесь было запрещено.
Я писал письмо сорок минут. Под конец я мудро приписал: «Не волнуйтесь, я справлюсь!» и поставил смайлик. Моя мама была продвинутым пользователем и достаточно современным человеком, и с ней я мог делиться абсолютно всем в его неприкрытом правдивом виде — а уж она заботилась о том, чтобы донести информацию до отца в соответствующем формате. Нет, я не боюсь признаться, что скучаю по дому. И не боюсь сказать вслух о том, что люблю родителей. Я уже взрослый, детская гордость прошла ещё в пять лет. Хотя… здесь, в Америке, я ещё могу считаться ребёнком — ведь по их меркам я только недавно стал совершеннолетним. К тому времени, когда у наших подростков тяга к опасным приключениям проходит, у этих она только вступает в полную силу. Если, конечно, до этого времени детки не умрут от передозировки или подхваченного СПИДа.
Потом я написал ещё одно письмо. Короткое. Весёлое. С множеством анимационных смайликов и выделениями текста. С Ладой мы дружили с детства. Её родители были родом из того же села, где жил мой дедушка, и каждое лето мы проводили вместе. Мы — это я, моя старшая сестра Леська, Лада и её старший брат. Мы играли вчетвером, зачастую разбиваясь на пары. Либо моя сестра утягивала за собой Ладу, и они делились своими женскими тайнами без нас, либо Владимир тянул меня с собой на рыбалку на лиман. Я ненавижу рыбалку! Но покорно шел за старшим товарищем — ему виднее, какой род занятий более «мужской». Бывало и так, что наши старшие шли гулять без нас, и мы только поддерживали их в этом. Наверное, эти моменты детства я могу назвать самыми счастливыми в моей жизни. Все были уверены, что Вова с Леськой будут встречаться и дальше, но судьба распорядилась по-другому. Владимир нашел себе более смазливую девчонку, чем расстроил Лесю и разозлил меня — в конце концов, я был её братом и, теоретически, защитником. С Ладой мы стали видеться реже — старшие своим разрывом разделили нас на два воинствующих лагеря. А потом, как это часто бывает, мы выросли, и на деревню к дедушке стали заглядывать реже. Леська вообще перестала, умотав в Россию вместе с мужем сразу после свадьбы. А с Ладой мы встретились полгода назад, совершенно случайно, на научной выставке в Киеве. Романтических отношений между нами не появилось по причине адресов проживания: я — в Одессе, она — в Донецке, но чувство возникло. С первого взгляда, после десяти лет отчуждения, с первой улыбки смуглой девушки, в которой я с таким трудом узнал свою Ладу. С тех пор мы звоним друг другу и общаемся по интернету. На новый год она собиралась приезжать в гости к тете в Одессу, и я ждал этого дня, как заключенный — амнистии.
Я едва успел отправить письмо по знакомому адресу, когда моё время вышло. Я выполнил обещание связаться с родными — звонки в Украину стоили дороже, чем вездесущий интернет, и пару дней мог быть свободен. Было уже шесть часов вечера, и я заторопился домой. Выйдя на улицу, я вначале огляделся, привыкая к сумеркам города. Включались неоновые рекламы, в окнах стал виден свет, светофоры горели ярче. Я прошел мимо компании курящих подростков у дверей клуба и остановился. Рядом с дверью в клуб находилась ещё одна, едва приметная, с крупной вывеской «Ремонт компьютеров». Окно было полностью занавешено плакатами с изображениями железа — хозяин не слишком заботился о рекламе. На стекле скотчем было приклеено объявление: «Требуются работники».
Поколебавшись минуты три, я набрался решимости и шагнул внутрь. Дверь отозвалась треньканием привязанного под потолком колокольчика и характерным скрипом. Я оказался в небольшом помещении, из которого вела ещё одна дверь с надписью «Только для служебного персонала». Прямо у входа, в двух шагах располагался стол с включенным компьютером, кресло оператора было свободно. Два стула для посетителей тоже были вакантны; помещение казалось пустым. Всю остальную площадь комнаты занимали компьютеры в разобранном и целом состоянии, древние мониторы, комплектующие, разложенные по полкам, и инструменты. В целом предприятие выглядело достаточно приличным, если не считать общего бардака, но к концу рабочего дня чего только не бывает.
