Луи Буссенар - Необыкновенные приключения Синего человека
В этот момент, пользуясь всеобщей паникой, человек в костюме английского моряка взобрался на корму. Вода текла с него потоками. В сутолоке он, словно дикий зверь, прокрался к грот-мачте и вдруг истошным голосом вскричал:
— Я пришел слишком поздно! О! Бандиты, они заплатят мне за него!..
__________Крейсер затонул на расстоянии одного кабельтова от «Дорады». Еще некоторое время в водовороте видны были люди и всякая мелочь, недавно валявшаяся на палубе.
Конец прологаЧасть первая
ПОХОЖДЕНИЯ ВИСЕЛЬНИКА
ГЛАВА 1
Диаманта. — Пестрая толпа. — Балаган. — Зазывала. — Синий человек из пучины морской… — Спектакль, который дал больше, чем было обещано. — Гвоздь программы. — Он ест сырую курицу. — Бунт. — Патруль и верховный судья. — В тюрьму! — Инкогнито[78] Синего человека раскрыто.
Первого января 1887 года в городке Диаманта царило необычайное оживление. Местные жители вообще славятся своим темпераментом, а в этот день ими овладело какое-то особенное волнение. Новогодние ли торжества вызвали его? Или шахтеры отыскали алмазную жилу? А может быть, сгорел банк? Или убили нового управляющего шахт и стащили сейф с бриллиантами?
Шумная, говорливая, подвыпившая толпа устремилась по единственной — шириной в пятьдесят метров — улице города к просторной площади, посреди которой высились унылые, облезлые пальмы, сожженные немилосердным южным солнцем.
Негры в высоких шляпах, рединготах и белоснежных панталонах, обутые в лаковые лодочки, на бегу курили огромные, как банан, сигары; китайцы с косичками-хвостиками с любопытством вытягивали шеи; евреи с бараньим профилем, в непомерно больших очках отважно пробивались сквозь толпу; лимоннолицые португальцы с щегольскими зонтиками ускоряли шаг; и опять негры, едва одетые, прикрытые лишь куском ткани; мулаты[79], мамелюки[80] и индейцы — все спешили, толкались, кричали, стонали, визжали, ревели. Все во что бы то ни стало хотели попасть на площадь.
Дома опустели. Но что это были за дома! Жалкие, закопченные лачуги, крытые брезентом, а то и просто тряпьем или остатками консервных банок. Всей мебели — гамак[81] да пустой ящик. Тут же шахтерский инструмент.
Сразу бросалось в глаза почти полное отсутствие женщин и детей.
А все потому, что Диаманта (не следует путать ее с Диамантиной[82]) возникла совсем недавно, сегодня, возможно, это название еще ни о чем не скажет географу. Но зато оно слишком хорошо известно бразильской налоговой инспекции. Появлением своим городок обязан богатейшему месторождению алмазов. Искатели счастья моментально слетелись сюда, словно пчелы на мед. Отовсюду стекались в Диаманту бродяги со своим нехитрым скарбом, киркой, лопатой, лотком да парой сильных рук.
Мало кто, не считая негров, привез с собой семьи: китайцы оттого, что бразильские законы, как и законы Соединенных Штатов, запрещают «ввоз» китайских женщин, индейцы оттого, что убеждены место женщины дома, у очага. Плохо ли, хорошо ли, но, прибыв на место, все они кое-как отстроились, нимало не заботясь даже об элементарных удобствах. В самом деле, что значит для человека, гонимого к наживе алмазной лихорадкой, — а она, пожалуй, посильнее золотой, — что значит для такого человека домашний уют? Одержимый единственной мечтой, он уходит из дома на рассвете, возвращается поздней ночью, разочарованный или вдохновленный, и засыпает как убитый. Что значит для него дом?
В толпе на площади было много торговцев. У этих жилища посолиднее и побогаче, чем у шахтеров. В большинстве своем евреи, предпочитавшие торговлю тяжелому труду, хорошо знавшие, что рано или поздно накопят несметные богатства и выкарабкаются из сегодняшней нужды. Они забили лавки мануфактурой и всевозможной выпивкой, дьявольским зельем, способным выманить у клиента последнее и заставить его пойти на самую невероятную сделку.
Старая нормандская поговорка гласит: «Один хитрец из Вира[83] стоит двух из Донфрона[84], за каждого из которых не жаль отдать четыре тыквы из Конде-сюр-Нуаро»[85]. Так вот один португальский еврей стоит всех хитрецов из Вира вместе взятых. Не в обиду будет сказано жителям Кальвадоса. Хотите убедиться в этом, отправляйтесь на берега реки Граиаху, что в двухстах пятидесяти километрах от острова Марахао[86]. Как ни посмотри, а путешествие стоящее. Повезет — останетесь с наваром, если, конечно, в состоянии обойтись без водки.
Но вернемся на площадь в Диаманте, куда сбежалась оголтелая толпа.
Кроме непробудного пьянства да карт, других развлечений местных жителей не было. Но с пустым кошельком за игру не сядешь, с дырявым карманом не выпьешь. Проигравшиеся частенько теряли работу, а безработные погибали от жажды.
И вот неизвестно откуда ворвался в беспросветную жизнь городка некий барнум[87]. За умеренную сумму в двести пятьдесят рейсов[88] он обещал зрелище несказанное, невероятное, сногсшибательное.
Барнум появился ночью, десяток мулов тянули его поклажу. Под открытым небом вмиг раскинулся звездный шатер, пред ним — на двух бочках — небольшое возвышение — эстрада. Картину довершало громадное полотно, на котором неумелой рукой были изображены всяческие чудеса.
Словом, к утру на площади высилось довольно безвкусное сооружение, ужаснувшее бы самого непритязательного зрителя. Неискушенная местная публика тем не менее зачарованно разглядывала аляповатое узорочье балагана. Барнуму без труда удалось опустошить карманы наивных зевак. Последние же сгорали от нетерпения и едва ли не приступом брали сцену.
Надо правду сказать, подобного шахтерам видеть еще не приходилось.
Импресарио[89], однако, не торопился. То ли он был сторонником тезиса: «хорошенького понемножку», отпуская удовольствия дозами, то ли просто набивал цену.
Между тем оркестр наполнил площадь душераздирающими звуками. Тромбон заголосил выпью, кларнет заквакал, охотничий рожок заулюлюкал, давя на ушные перепонки, а цимбалы загрохотали так, будто сама грозовая молния вела свою партию в этой невообразимой какофонии.
Барнум, наряженный мушкетером, метался по эстраде, жестами воодушевляя музыкантов в костюмах английской армии, размахивал дирижерской палочкой, то и дело задевая рукой размалеванную ткань, которая хлопала и раздувалась.
Чего только не было на этом фантастическом полотне: двуглавые бараны, шестиногие быки, курящие трубку тюлени; рогатая обезьяна в костюме маркиза брила овцу, горбатый жираф облизывал луну, крокодил сидел за столом с салфеткой вокруг шеи; а еще бабочки, огромные, словно двустворчатые ворота, неимоверных размеров лягушки и так далее, и тому подобное. Посреди сего вертепа[90] был изображен человек-чудовище — повелитель этой нечисти.
