Николай Ломакин - Вокруг света за 80 дней. Михаил Строгов (сборник)
Добравшись до Лиственничной, они обнаружили, что порт уже опустел. С другой стороны, у них не было возможности пробраться в Иркутск, осажденный вражеской армией. Они трое суток томились здесь, пребывая в крайней растерянности, когда появился плот с беженцами. Последние поделились с ними своим замыслом. Разумеется, у них был шанс под покровом ночи незамеченными проникнуть в Иркутск. Вот газетчики и решили тоже попытать счастья.
Альсид Жоливе тотчас нашел общий язык со старым капитаном, знатоком байкальского судоходства, и попросил пустить их с Блаунтом на плот, предлагая любую плату, сколько бы тот ни потребовал.
– Здесь не платят, – отрезал старик. – Просто рискуют жизнью, вот и все.
Журналисты забрались на борт, Надя видела, как они устраивались в носовой части плота.
Гарри Блаунт оставался все тем же хладнокровным британцем, который за все время их поездки по Уралу едва удостоил ее пары слов. Альсид Жоливе выглядел чуть менее беззаботным, чем прежде, но нужно признать, что серьезность положения оправдывала эту перемену.
Француз едва успел расположиться на носу плота, когда почувствовал, что чья-то ладонь легла ему на плечо. Он оглянулся и увидел перед собой Надю, сестру того, кто более не являлся Николаем Корпановым и был известен ему как Михаил Строгов, царский фельдъегерь.
У него вырвалось удивленное восклицание, ноонприкусил язык, увидев, как девушка приложила палец к губам.
– Пойдемте, – шепнула Надя.
Тут же Альсид Жоливе скроил самую равнодушную минуй, знаком предложив Гарри Блаунту не отставать, последовал за ней.
Но как ни велико было изумление журналистов при встрече на этом плоту с Надей, оно стало безграничным, когда перед ними возник Михаил Строгов, которого они не чаяли увидеть среди живых.
Однако он не пошевелился при их приближении.
Альсид Жоливе с немым вопросом оглянулся на девушку.
– Он не видит вас, господа, – сказала Надя. – Бухарцы выжгли ему глаза! Мой бедный брат слеп!
На лицах Альсида Жоливе и его спутника выразилось живейшее сострадание. Еще мгновение, и оба журналиста уселись подле Михаила Строгова, пожали ему руку и приготовились выслушать то, что он им скажет.
– Господа, – тихим голосом начал Строгов, – вам не следует знать, ни кто я, ни зачем приехал в Сибирь. Я прошу вас уважать мой секрет. Вы обещаете мне это?
– Клянусь честью, – отвечал Альсид Жоливе.
– Слово джентльмена, – подтвердил Гарри Блаунт.
– Благодарю вас, господа.
– Мы можем быть вам полезны? – спросил мистер Блаунт. – Если угодно, мы готовы помочь вам в вашем деле.
– Я предпочитаю действовать один, – сказал Михаил Строгов.
– Но ведь эти мерзавцы выжгли вам глаза! – не выдержал Альсид Жоливе.
– У меня есть Надя, мне хватает ее глаз!
Спустя полчаса плот отчалил от маленькой пристани Лиственничной и вошел в реку. Было пять часов вечера. Близилась ночь. Она обещала быть очень темной и весьма холодной, так как температура уже опустилась ниже нуля.
Альсид Жоливе и Гарри Блаунт, дав Михаилу Строгову слово хранить его секрет, однако, не покинули его. Завязалась беседа. Они тихо говорили, а слепой, благодаря их рассказам пополнив запас сведений, которыми уже располагал, получил возможность составить для себя более четкое понятие о положении дел.
Итак, было очевидно, что в настоящее время Иркутскуже осажден и три неприятельские колонны действуют там заодно. А значит, нет сомнения, что эмир и Иван Огаров находятся у стен сибирской столицы.
Но с какой стати царев курьер спешит туда, да так, что его нетерпение бросается в глаза? Ведь он теперь лишен возможности вручить великому князю письмо императора, а что в нем было, ему неизвестно. Альсид Жоливе и Гарри Блаунт не понимали этого, они так же, как Надя, терялись в догадках.
Впрочем, разговора о прошлом они не заводили за исключением единственного момента, когда Альсид Жоливе счел своим долгом сказать Михаилу Строгову:
– Видимо, нам следует принести извинения за то, что, прощаясь на почтовой станции в Ишиме, мы не пожали вам руку.
– Нет, вы имели право счесть меня трусом!
– Как бы то ни было, – заметил Альсид Жоливе, – вы великолепно хлестнули этого прохвоста кнутом! Он после такого удара долго будетходить с отметиной на роже!
– Не слишком долго, уверен, – коротко отозвался Михаил Строгов.
Через полчаса после отправления из Лиственничной Альсид Жоливе и его товарищ уже были полностью в курсе тех жестоких испытаний, череда которых выпала на долю Михаила и Нади. Журналистам оставалось лишь безмерно восхищаться силой духа их обоих, сравниться с которой могла лишь преданность, проявленная этой юной девушкой. Что до Михаила Строгова, о нем они думали теперь точно то же, что сказал о нем в Москве царь: «Поистине это настоящий мужчина!»
Несмотря на скопление ледяной крошки, заполонившей русло Ангары, плот продвигался довольно быстро. Перед глазами путешественников по обеим сторонам реки разворачивалась движущаяся панорама, и благодаря некоей оптической иллюзии казалось, будто эти переменчивые живописные виды один за другим проплывают мимо их застывшего на месте плота. Здесь громоздились высокие гранитные скалы самых диковинных очертаний, там из диких расщелин низвергались бурные потоки, порой в широкой расселине глазу открывалась разоренная, еще дымящаяся деревушка, а следом за ней – густой пихтовый лес, охваченный бушующим пламенем. Но хотя бухарцы повсюду оставили следы своего прохождения, их самих пока было не видать: они в основном сконцентрировались на подступах к Иркутску.
Между тем паломники продолжали громогласно возносить молитвы, а старый капитан, отгоняя с дороги слишком близко напирающие льдины, неуклонно удерживал плот на самой стремнине быстрого течения Ангары.
Глава XI. Между двумя берегами
К восьми часам вечера окрестности накрыла глубокая тьма, впрочем, этого следовало ожидать, взглянув на небо. Недавно народившийся месяц едва показался над горизонтом, а выше не поднимался. Если смотреть с середины реки, берегов не разглядишь. Скалы уже на небольшой высоте тонули в тяжелых тучах, которые еле-еле тащились по небу. Время от времени с востока долетали некие дуновения слабого ветерка, но они, казалось, почти мгновенно угасали в тесной долине Ангары.
Темнота, несомненно и при том весьма существенно, благоприятствовала планам беглецов. В самом деле, хотя захватчики бесспорно расставили свои аванпосты по обоим берегам реки, у плота оставался солидный шанс проскочить незаметно. Было также маловероятно, что осаждающие перекрыли Ангару вверх по течению от Иркутска, ведь они знали, что с юга русским нечего ждать подкрепления. Впрочем, еще немного – и сама природа того гляди воздвигнет этот барьер, если мороз скует воедино ледяную крошку, все гуще заполняющую ангарское русло.
