Эдуард Говорушко - Садовник
При всем при том, что комплимент был предназначен скорее для маминых ушей, нам было очень приятно за сына и внука. Кстати, американцы редко упустят возможность сказать приятное даже незнакомому человеку.
Может возникнуть вопрос: почему же наш семейный садик закрылся? Ответ прост: для женщины в возрасте это непосильная работа. К тому же Наташа хочет расширить свой английский за пределы детской терминологии, чтобы подыскать более подходящую работу. Вот уже месяц она по четыре часа в день работает кассиром в продовольственном магазине. Для этого нам пришлось перекроить семейное расписание, чтобы Анечка оставалась дома. В частности, три дня в неделю я работаю только до четырнадцати часов, а потом сменяю Наташу, которая уходит в свой магазин. Два дня с Анечкой и Андрюшей, если он не в садике, остается Юля.
В Америке с работодателем можно согласовать любой график, можно трудиться полный день, а можно и несколько часов; главное - не опаздывать и не подводить. Однажды я заставил переволноваться своих близких. Мой автобусный маршрут занимает полчаса, еще пятнадцать минут на велосипеде. Приехал же я домой в девятом часу! Все сразу вспомнили, что я плохо ориентируюсь, что после рабочего дня от усталости бываю невнимателен при переходе улицы и однажды чуть не попал под трамвай...
Все дело в том, что попал я только на четвертый автобус, а он по дороге довольно долго стоял на одной остановке, пока сажали в автобус мужчину лет шестидесяти в инвалидной коляске. Это надо было видеть! Водитель вышел из автобуса, поговорил с инвалидом. Попросил молодых людей пересесть с дивана, после чего сложил его и освободил место для инвалидной коляски. Все автобусы в Бостоне оборудованы устройствами для погрузки и транспортировки инвалидных колясок. Водитель выдвинул ступеньки задней площадки, и они образовали удобный въезд в автобус прямо с тротуара. Только убедившись, что инвалид довольно комфортабельно устроен, водитель тронул машину с места. Вся процедура заняла семь минут. Люди ехали с работы, уставшие, но никто не роптал.
Сейчас, по крайней мере в штате Массачусетс, переоборудуются вагоны метро и трамваи с тем, чтобы они могли принять инвалидную коляску, с этой же целью расширяются и обустраиваются входы в жилые дома, офисы и туалеты. Существуют специально оборудованные автомобили, которые несколько раз в неделю отвозят нуждающихся пенсионеров и инвалидов в лечебные учреждения и офисы. И все же хорошо, что я ехал домой, а не на службу...
Из Москвы
Мы живем по-московски. День исчезает не в час, а в минуту. Солнца на небе нет; где они - в блеске и в снеге московские зимы? Беру газету, но вспоминаю, как в письме Фету Толстой жаловался: сидит хороший человек, переплавил в своем мозгу две-три страницы Шопенгауэра, с кия кончил партию, убил утку, полюбовался жеребенком, сидит с женою, пьет славный чай, всеми он любим и всех любит. Но привозят сырой лист газеты. Читает человек, и появляется у него в сердце злоба осуждений, чувство, что никто его не любит, и начинает человек говорить, и сердится, и страдает. "Я, - сообщает Толстой, - добросовестно не читаю газет и считаю обязанностью всех отвращать от этой глупой привычки..."
Но жизнь живую не отвратишь.
В последнее лето мы поехали в августе в нашу деревню, где когда-то купили рубленый дом. Это во Владимирской области, поблизости от Мурома, где, по легендам, жил Илья Муромец - богатырь, его враг Соловей-разбойник и пролегала та дороженька с тремя соснами, о которой сложена старинная русская песня. Деревня готовилась к началу учебного года. Выглядело это так. Елена, жена Сережи Смыслова, который ремонтировал наш дом, собирала в первый класс младшую дочь. Товарищество "Пановское" третий месяц не выдает зарплату, деревенские старики лишь дважды за полгода получили пенсию. Так что обновы пришлось приобретать в кредит у местных "челноков". В прошлые годы школа выдавала учебники бесплатно. Нынче за них рассчитываются родители. Елена долго вертела в руках газету со статьей "Сколько стоит портфель первоклассника?". Цель публикации в общем-то благородная - помочь безденежному родителю собрать ребенка в школу без жестоких потрясений для семейного бюджета. Но как ни исхитрялись консультанты, как ни ужимали содержимое ранца, оно все равно вытягивало на 200-250 рублей. Доярке Елене Смысловой ничего не оставалось делать, как "секвестировать" ранец до предела. Трое других Смысловых - восьмиклассник Сережа, семиклассник Витя и второклассник Коля - готовились к новому учебному году, рассчитывая исключительно на собственные силы.
Деревня - не город, тут не заработаешь ни мытьем машин, ни торговлей газетами, ни сиденьем в лавке. Уклад жизни подталкивает ребятишек ближе к делу отца и матери. Сергей и Виктор вместе с матерью к четырем утра уходят на ферму. Выдоить надо тридцать коров. А значит, вручную вычистить каждое стойло, до стерильности вымыть вымя коровы, подключить доильные аппараты, снести молоко в холодильник. И так три раза в день по полтора часа. Последняя дойка после восьми часов вечера. Мальчики не только ходят в помощниках, но при случае подменяют и мать. К тому же еще и скот пасут с отцом, и сено косят, и солому скирдуют. Заработанные на соломе пятьдесят пять рублей Сергею нужны на новые ботинки к зиме. Трудовое воспитание, о котором так много и долго говорили в советское время, наконец-то свершилось. Мальчишки идут на тяжелый труд с мизерной оплатой, ибо деньги эти порой спасают всю семью от голода.
Ребенок не растет в вакууме. Мальчишки Смысловы и их сестры родились в деревне с крепко организованной жизнью. Сегодня их психофизическое состояние определяет нищета всей деревни. Дети догадываются, что их юношеские сверхожидания, замешанные на телевизионно-американских иллюзиях, не могут быть реализованы в деревне, где из двухсот семидесяти человек работают только восемьдесят, где доживают свой одинокий век старики, а молодых семей все меньше (последняя свадьба, на которой их угощали конфетами, была четыре года назад).
Говорят, дурная, убогая архитектура города, района, поселка дает своеобразный толчок для криминогенной обстановки региона. На души ребят определенно влияет картина разрушающихся коттеджей, предназначавшихся для молодых специалистов. Это мертвое пространство, в котором никто не живет, потому что раз нет работы, нет денег, то и нет самих специалистов. Деревенские ребята достаточно практичны, чтобы не знать, сколько времени родители не получают денег. И достаточно наблюдательны, чтобы не видеть, как с пустыми руками возвращаются матери и бабки от машины с товаром заезжих коробейников. Знают они и то, что за полтора года в деревне умерло вдвое больше людей, чем родилось. Здесь нет практически здоровых - гипертония, язвы, инфаркты. Нет лекарств - фельдшер за свои деньги пополняет аптечку скорой помощи".
