Владимир Березин - Последний мамонт
Другой майор был одет в такой же кафтан, то есть кафтан такого же цвета, но сшитый из оленьей шкуры.
Однако это был он, майор Прилуцкий, только воюющий с той стороны.
И вот зеркальный майор поднял лук и пустил в него стрелу.
И в ту короткую секунду, что она летела в воздухе, настоящий майор понял, что этой стрелы ему не миновать. Когда она пробила грудь настоящего майора, он понял всё: хитроумные колдуны, что не в силах были победить майора в бою, победили его волшебным образом. Они изготовили отражение майора и, вдохнув в него жизнь с помощью горького дыма палёного мха и заставив подняться с помощью рокота бубнов, пустили их в бой — друг против друга.
Он мог победить всякого вождя, но вот победить самого себя — не мог.
И обломав стрелу, торчащую из груди, понял, что это было начала конца.
Да, он обманулся с диспозицией и не подождал своего арьергарда. Да, он мог бы отсидеться в своём вагенбурге, составленном из перевёрнутых нарт, но всё это было ничтожным по сравнению с ним самим, в камзоле из оленьих шкур и блестящем котелке на голове.
Меньше половины русских прорвали кольцо и ушли обратно.
Лежал рядом убитый картограф Роттенберг и, умирая, измерял пальцами, как циркулями, северную землю. Быстро-быстро кругами ходили пальцы, а потом остановились.
Его именем в чумах пугали детей, а теперь Прилуцкий лежал на снегу. Кровь хрипела и булькала в его горле.
Со смертной тоской глядел вслед своим казакам майор, а к нему уже приближалось, скача прыжками, его отражение.
На него набросили аркан, и майор теперь наблюдал свою смерть сбоку — по весенней, одуряюще пахнущей земле бежал к нему зеркальный майор, и вот ударил зеркальный майор настоящего, они слились и стали неразличимы.
Майор был убит, а отряд разгромлен.
Ему быстро отрезали голову.
Северный народ увёз этот трофей, знамя, циркули картографа Роттенберга и даже ненужную одинокую пушку.
То, что осталось от тела майора, нашли спустя неделю. Мёртвый майор отправился в Анадырск, и специальный человек залил его тело, обёрнутое специальной бумагой, неспециальным воском. Мёртвый майор полгода лежал в лиственничном гробу.
Лежать ему было покойно, потому что погреб был вырублен в вечной мерзлоте.
И наконец, по санному следу его увезли в Якутск.
В марте 1748 года майор лёг в землю Якутского Спасского монастыря.
В 1765 году майорский острог оставили жители, а через шесть лет разрушили его стены. Но прежде комендант его Фёдор Христианович Плениснер составил карту окрестностей и написал комментарии к ней, что звались «Примечание о Чукотской земле». На карте этой изображены острова в Северном океане, помеченные надписями: «Земля Китиген, живут люди», «Живут оленьи люди храхаи».
Всего этого уже не знал майор Прилуцкий.
Голова и кольчуга долго кочевали вместе с северным народом, меняя владельцев, и, по слухам, были зарыты на высоком холме на берегу другого океана, с противоположной стороны полуострова.
Но война и сейчас не оставляла эту землю.
Один за другим пошли над ними военные борта.
На этот раз в небе гудели не транспортники, а пикирующие бомбардировщики.
Еськов неприятно удивился им.
Они шли у него над головой в таком же строю, как и десятки раз на войне.
— Учения, — пожал плечами Григорьев.
— Не нравятся мне эти учения, — хмуро сказал Еськов.
— А кому нравятся? Но ты что — газет не читаешь? Не видел, что ли, в своё время идиотскую карикатуру в «Правде»?
Еськов видел карикатуру — она была смешная. Американцы, вооружённые до зубов, пугали эскимосов и арктическую фауну. На американскую военную мощь с испугом глядели два медвежонка, олень, морж и пингвин, видимо пришедший из Антарктиды своим ходом.
Этот пингвин Еськова всегда забавлял, но сейчас веселья не было.
— Видишь ли, друг, всё очень просто: есть люди, представляющие мир как школьную карту, и люди, представляющие мир как глобус.
Люди, воспитанные на плоской карте, видят вытянутый слева направо СССР и тонкие границы его полярных владений, сходящиеся к полюсу. В левом краю они видят североамериканский континент, ну и кусочек Аляски справа.
Этой школьной картой, плоскостью, висящей в каждой школе, и ограничивается представление о мире большинства людей.
А вот другие люди смотрят на Арктику, будто представляя себе глобус. Они смотрят будто на макушку младенца — и видно, что самый краткий путь для бомбардировщика — через полюс. И трофейным «Фау» тоже лететь здесь удобнее, хоть она, конечно, не долетит. И тут всегда так было — вон спроси Михалыча.
Еськов действительно через несколько дней аккуратно расспросил Михалыча.
Григорьев действительно рассказал ему примечательную историю родом из тридцать первого года.
Эта история была подробной, потому что в ней не было ничего секретного — тогда про неё писали в газетах, просто со временем её перестали упоминать как нечто чужеродное в истории советского Севера.
Итак, летом 1931 года в северное небо вплыл немецкий дирижабль LZ-127 «Graf Zeppelin».
И в гондоле его сидел не только немецкий доктор Гуго Эккенер, но и профессор Самойлович. Даже Кренкель стучал что-то на своём аппарате из этой гондолы, где сидели немцы, шведы и американцы.
Дирижабль взлетел в Берлине, добрался до Ленинграда, затем до Архангельска, до Земли Франца-Иосифа. Дирижабль пролетел над Северной Землёй и Таймыром, а потом вернулся.
Дело было не только в метеорологах и географах. Дело в том, что земная поверхность Северной Земли и Таймыра преломлялась в лучших линзах Цейса.
Да только под конец немцы заявили, что вся плёнка, разумеется, тоже лучшая, засвечена. И в сорок втором, закончил Григорьев, когда мы таки начали их топить, оказалось, что ничего, конечно, не засветилось.
Ну и обнаружилось, что немцы, занимавшиеся изучением рыболовства в конце тридцатых, оказались вполне себе гидрографами, гляциологами, картографами.
Ну, а потом, ты помнишь, что было, — временная передышка.
Про временную передышку Еськов всё помнил.
В этот момент человек в генеральском кителе, с которым когда-то говорил Еськов, мудрый визирь государства Дальстрой сидел в своём кабинете. Боль ломила виски — работа здесь была нервная, и Золотая Звезда с тонкими лучами, что горела на его расстёгнутом кителе, досталась ему не просто так.
Человек в кителе читал секретную почту и тёр лоб.
При шторме пропала группа геологов, вышедших для съёмки на дальние острова. Вместе с ними исчезли и двое пограничников — и теперь некоторые стали подозревать, не склонил ли кто группу к побегу.
