Франц Бенгтссон - Рыжий Орм
Орм расстроился: эти печенеги просто решили ободрать его как липку. Но он находился в их власти, и пришлось им уступить. Он с болью думал о том, что его мешок с серебром весьма полегчает после уплаты выкупа за мальчиков, да еще теперь и за головы павших в бою. Но поразмыслив, он ответил так:
— Я уплачу за головы своих людей и предлагаю тебе следующее, — сказал он Фелимиду. — Может быть, печенегам достанется даже больше серебра, чем они ожидают. Когда мы в спешке доставали из-под воды мешки, один из них лопнул, и серебро упало в воду, а там были отличные монеты. Мы очень торопились и решили не доставать его со дна. Так что третья часть клада лежит там, где и лежала. И если твои люди не боятся воды, они могут завладеть большим богатством.
Орм описал то место, где находится затонувшее серебро, и как его найти по известным приметам. Фелимид перевел печенегам слова Орма, и молодые воины из их числа, едва дослушав его до конца, бросились к своим коням, чтобы успеть к порогам первыми.
Фелимид решил устроить для своих гостей пир и сказал, что они вместе с Ормом должны порадоваться и вспомнить былые времена. Он много говорил о короле Харальде и своем брате, а потом вспомнил даже о том, как они гостили у Орма и помогли брату Виллибальду крестить язычников.
— Но теперь настал конец премудростям шутов Зеленого Эрина, — вздохнул он, — и ничего от их искусства не осталось. Мы оба были последними из рода О'Фланнов, — рода шутов, которые показывали свое мастерство королям, начиная с самого Конхобара Мак-Несса. Оставшись один, я попробовал обучать молодых печенегов своему искусству, но мне удается это с большим трудом. Мальчики у них ни к чему не способны; когда же я начал учить девочек, то они тоже оказались непонятливыми и никак не могли запомнить, как им надо танцевать, хотя я потрудился немало, показывая им, как это делать. Ради справедливости следует сказать, что девочки у печенегов не столь безнадежны, как мальчики. Есть среди них одна девочка, которая даже весьма сносно научилась танцевать на руках и играть на дудочке во время танца. Но не более. И ее танец все-таки далек от настоящего.
Он сплюнул и покачал головой.
— Однако она так загордилась, — продолжал он, — что я устал от нее и отослал ее к Гзаку. Ты, наверное, слышал о нем, ибо он один из трех самых могущественных людей в мире. Он — самый главный хёвдинг над всеми печенегами и обретается чаще всего в Крыму. Он был рад такому подарку, ибо душа у него была простая и он не очень-то разбирался в танцах и прочем шутовском искусстве. А затем Гзак отправил ее к императору в Константинополь, в благодарность за деньги, которые тот послал ему. В Константинополе, наверное, ничего не понимают в шутах и танцорах, ибо девочка эта танцевала перед самим императором и его придворными и очень прославилась своим искусством, так что в конце концов она умерла от своей спеси. А у меня после этого только прибавилось хлопот: ибо Гзак пожелал, чтобы я прислал ему двух новых танцовщиц, чтобы снова порадовать императора. И теперь я готовлю их. Они приводят меня в ярость своей непонятливостью и неуклюжестью, хотя я тщательно отбирал их среди многих других. После того как ты, Орм, видел меня с моим братом, тебе нечего даже и смотреть на то, как они танцуют. Но я могу показать тебе их, если ты сам того пожелаешь, и может статься, что они смогут повеселить твоих мальчиков тоже.
Орм согласился на это и Фелимид выкрикнул свои распоряжения. Среди печенегов началось ликование.
— Все племя очень гордится ими, — сказал Фелимид. — А матери моют их каждое утро в сладком молоке, чтобы кожа у них была белоснежной. Но они так никогда и не научатся танцевать по-настоящему, сколько бы я с ними ни бился.
На лужайке расстелили ковры, прямо перед хёвдингами, и люди принесли факелы. Под радостные выкрики печенегов на ковры вышли танцовщицы. Они были хорошо сложены, и на вид им можно было дать лет тринадцать-четырнадцать. На черноволосых головках сидели красные шапочки, на груди у них висели бусы из зеленых камешков. А одеты они были в широкие штаны из желтого шелка, из страны серов, и штаны эти были подвязаны у них на лодыжках.
— Давно я не видел танцовщиц, — сказал Орм. — В последний раз это было, когда я служил у господина Альмансура. Но миловиднее этих девушек я точно никого не видел.
— Главное — не внешность, а танец, — сказал Фелимид. — Что же касается их наряда, то его придумал я, и он действительно заслуживает похвал.
Вместе с танцовщицами вышли два мальчика, примерно в таком же возрасте: они сели на корточки и принялись играть на дудочках. А обе девочки начали прыгать при свете факелов, в такт музыке: они подпрыгивали, очень важничали, отскакивали назад, крутились на одной ножке — так, что все, кроме самого Фелимида, пришли в восторг. Когда танец окончился, печенеги ликующе закричали: девочки были очень довольны, что чужеземцам тоже понравился их танец. Потом они робко покосились на Фелимида. Тот равнодушно кивнул им и повернулся к Орму.
— Я ничего не скажу, иначе они расстроятся, а вместе с ними и все остальные. Сегодня вечером они показали все, на что они способны, раз уж их пришли посмотреть чужестранцы. Но больше всего меня огорчают музыканты, ибо они гораздо хуже танцовщиц. А ведь они — рабы из хазар, и долго упражнялись в своем искусстве. Считается, что хазары очень музыкальны. Но все это пустая болтовня.
Потом начался новый танец. И через некоторое время Фелимид сердито закричал им что-то, прервав их выступление.
— Какое счастье, что этих неумех не слышит мой брат Фердиад, — сказал он Орму. — Он был более чувствительным, чем я.
Он подозвал к себе мальчиков-музыкантов, и один послушно подошел к нему и протянул дудочку.
Когда Фелимид сам заиграл на ней, полились волшебные звуки. Словно в его игре ожили желание и счастье, шутки и смех, женская красота и блеск меча, утренняя заря над морем и ветер с весенних полей. Свартхёвди и Ульф слушали эти волшебные мелодии, и им трудно было усидеть на месте. А оба хёвдинга рядом с Фелимидом блаженно качали головами и вскоре уснули. Печенеги топали ногами и хлопали, смеялись и плакали одновременно. А танцовщицы порхали вокруг легче пуха, преобразившись под воздействием игры Фелимида.
Шут отложил дудочку в сторону и довольно пошевелил ушами.
— Это было неплохо, — сказал он.
— Я уверен, — сказал ему Орм, — что никому не удастся превзойти тебя в этом искусстве, так что неудивительно, что печенеги оставили тебя, когда ты впервые пришел к ним. Непостижимо, как это тебе удается извлекать такие звуки из этой обыкновенной дудочки.
— Все дело в дереве, из которого умело сделана эта дудочка, и дерево это — доброе, — сказал Фелимид. — Доброта его проявляется в звуках, когда на дудочке играет тот, у кого в душе есть та же доброта. А к тому же еще и терпение, чтобы извлечь из дудочки то, что она прячет в себе. Сама душа не должна быть деревянной.
