Фритьоф Нансен - Через Сибирь
Как я уже упоминал, у старика, приехавшего к нам, была борода с проседью, так что в нём было немало русской крови. Среди семей русских и самоедских рыбаков по берегам Оби такие смешения крови — обычное дело.
Пока мы были заняты с гостями, погода прояснилась и на севере показалась чистая вода. Капитан проснулся и как раз вышел на палубу. Так что можно было подумать и об отплытии. Когда самоеды поняли, что пора отправляться восвояси, они начали просить и умолять нас продать им водки. Но Востротин покачал отечески головой и объяснил, что об этом не может быть и речи. Убедившись в тщетности просьб и молений, глубоко разочарованные, полезли они вниз по трапу в свою лодку.
Мы на всех парах поплыли к северу, а они подняли небольшой парус на лодке и направились к мысу, с которого к нам и прибыли. Невероятно, но именно с этого самого места два самоеда приплыли к нам на «Фрам» 9 августа 1893 года, когда мы сделали тут остановку по пути к востоку в Северный Ледовитый океан и Северному полюсу. Боже мой, как летит время! Неужели прошло уже 20 лет?
Среда, 13 августа.
В полпятого утра мы вновь вошли в более густой лёд и, поскольку опустился густой туман, вынуждены были сбавить ход. Нам даже попадались ледяные поля до полумили шириной, и «Корректу» всё время приходилось возвращаться. В конце концов к семи утра лёд впереди так сильно сгустился, что нам пришлось встать на якорь. Глубина была 10 саженей. На приколе мы простояли целый день. Ветер то дул с севера-запада, то совсем стихал.
К полудню прояснилось, на чистом небе засверкало солнце. Из смотровой бочки было видно, что к северу и северо-западу до самого горизонта и до береговых отмелей простирались ледяные поля — и нигде не было видно хотя бы тоненькой полоски чистой воды. Но на севере небо ярко голубело, и это говорило о том, что море там должно быть свободно от льдин. А вот рядом с берегом небо было заметно светлее — значит, плотность льда там была больше. Да и на западе, судя по цвету неба, чистая вода была недалеко.
После обеда нам сообщили, что к «Корректу» опять направляется лодка. Это было неожиданно, поскольку мы находились довольно далеко от берега, а кругом был лёд. Оказалось, что к нам опять пожаловали пятеро самоедов. По-русски они не понимали ни слова.
На корме, словно паша, развалился рулевой. Наверное, он и был среди самоедов главным. Он невероятно походил на китайца, впрочем как и человек, сидевший на носу. В середине лодки сидел самоед без носа, а вместо рта у него была кривая дыра. Он напоминал прокажённого, но, скорее всего, был сифилитиком и выглядел ужасно. Лицо ещё одного гребца в лодке было красного цвета, опухшее и тоже обезображено рытвинами и рубцами — наверное, от оспы, если только не от сифилиса.
Им было разрешено подняться к нам на палубу и осмотреть всё вокруг. Реакция их была точно такой же, как и у вчерашних гостей. Но разговора у нас не получилось, потому что русского они не знали и объясняться приходилось жестами.
Они спустились обратно в лодку, и на прощание стюард принёс им буханку хлеба, которой они явно обрадовались, но ещё большее впечатление произвела бутылка виски. Они тут же пустили её по кругу и по очереди приложились к горлышку, но в результате ею завладел старший и стал прихлёбывать горячительное уже в одиночку. На лице его появилось выражение величайшего блаженства, когда он, отсалютовав нам бутылкой, похлопал себя по животу.
Гости также показывали нам привезённые вещи, но они были совсем не ценные. Тогда из садка в лодке достали несколько рыбин, сходных с сигом. Если я не ошибаюсь, то был муксун, который водится в Енисее. Это широкая рыба с крупной блестящей чешуёй и не очень большой головой. Первая рыбина была около фута длиной, плохо просолена и дурно пахла. Другие муксуны были более свежие, несколько таких рыбин мы получили от самоедов в подарок. Мы попробовали одну за ужином, но она была несвежей. Когда мы спросили, где же они поймали таких рыбин, гости ткнули пальцем в сторону земли, но я так и не смог понять, что именно они имели в виду: то ли муксуна поймали у берега, то ли в какой-то реке в глубине Ямала. Хотя, как мне кажется, рыба эта водится в ямальских озёрах.
Затем самоеды очистили несколько сырых рыбин от чешуи и стали их есть. Они разрезали рыбу в длину на две половинки, клали в рот один конец и отрезали ножом нужный кусок у самых своих губ, не выпуская из рук другого конца. Точно так же едят эскимосы — с одной только разницей: самоеды резали рыбу снизу вверх, а те режут мясо или рыбу сверху вниз. Впрочем, большого значения это имеет — и те и другие орудуют ножом с восхитительной ловкостью, так что ни нос ни губы не подвергаются опасности быть отрезанными или пораненными. Чтобы съесть большую рыбу таким манером, им потребовалось совсем немного времени.
В лодке ещё у них лежал маленький тюлень (Phoca hispida). Они его подстрелили. У них были с собой несколько винтовок и норвежский китобойный гарпун.
Пока они стояли на льдине возле нашего судна, на поверхность воды вынырнул ещё один тюлень. Один из самоедов тут же выстрелил, но тюлень успел уйти под воду раньше, чем лодка приблизилась к нему. Тогда охотник метнул в него гарпун, но промахнулся. Тюлень был ранен, и когда самоеды заметили это, они подняли в лодке шум и возню — и очень проиграли в моих глазах, потому что эскимосы в таких ситуациях на охоте ведут себя очень сдержанно.
На привязи у них была ещё одна лодка, поменьше, не больше 12 футов в длину, наверное, предназначенная специально для охоты на тюленей, чтобы иметь возможность подобраться к ним поближе.
Пока мы сидели в шлюпке рядом с ними, пытались объясниться и рассматривали предлагаемые товары, они вдруг начали орать и тыкать пальцами. Мы обернулись, чтобы посмотреть на причину такого ажиотажа. Оказалось, что наш штурман плыл на ялике, виляя из стороны в сторону, и правил при этом одним веслом, вставленным в кормовую уключину. Самоеды так веселились, кричали и чуть животы не надорвали от хохота, что стало понятно — это новое и необычное для них зрелище произвело самое сильное впечатление за время всего визита к нам. Особый восторг вызвал момент, когда штурман наддал ходу и вода у носа ялика запенилась.
Они по-прежнему стояли возле «Корректа», когда сверху с палубы нам крикнули, что к судну приближаются ещё гости. Вскоре к нам подошла ещё одна лодка. На корме сидели человек в возрасте — надо полагать, старейшина — с куцей бородёнкой и мальчик трёх-четырёх лет от роду. Наверное, это был «наследный принц», которого заставил раскланяться с нами гордый родитель.
В лодке было ещё четверо, из которых один был совсем смуглым, диковатого вида и с высокими скулами. Скорее всего, то была женщина.
