Николай Чуковский - Водители фрегатов
Два месяца шли они среди превращенной в пустыню страны, охотились, жгли костры, пели песни. Путь войску указывали Тогаре и Эмаи, превосходно знавшие местность. Пепелища деревень, которые Рутерфорд видел два года назад, теперь заросли высокой травой, а давно не хоженные лесные тропинки утонули во мху. Зато всякой дичи расплодилось множество, и Рутерфорд без труда убивал каждый день несколько киви или куропаток. Эшу собирала для него съедобные растения — корни папоротника, дикий сельдерей. По вечерам они вдвоем разводили маленький костер в стороне от остальных и сытно ужинали, сидя друг против друга.
Чем больше становились расстояние, отделявшее войско от страны Таранаки, тем осторожнее были вожди. Они опасались засады. Каждый день вперед высылали разведчиков, которые, заметив врагов, должны были немедленно предупредить о них Отако.
Однажды эти разведчики привели с собой в лагерь человек триста каких-то незнакомых воинов, из которых не меньше половины имели ружья. Воинами этими предводительствовал молодой вождь. Он упал перед Отако на колени, расцарапал себе лицо и заявил, что не хочет больше подчиняться Сегюи и желает вступить в армию племени Таранаки. По его словам, он всего три дня назад покинул армию Сегюи. Все воины Сегюи, говорил он, возмущены бессмысленными притеснениями, которые терпят от своего правителя, и будут сражаться за него без большой охоты. Да и этого ненадежного войска у него осталось совсем не так уж много, всего тысячи три, так как лучших своих бойцов Сегюи предал казни, боясь соперничества. В страхе перед армией Отако он собирался даже вооружить своих бесчисленных рабов, но отказался от этого плана, опасаясь измены.
— Вперед! — закричал Эмаи, дрожа от радости при мысли, что ему наконец-то удастся отомстить врагу.
— Вперед! — воскликнул Джемс Маури, весело потирая руки.
— Вперед! — приказал Отако.
Войско быстро зашагало по лесу, предвкушая победу и богатую добычу.
Через два дня обе враждебные армии встретились на берегах мелкой, но довольно широкой речки. Левый берег заняли воины Отако, правый — воины Сегюи. К удивлению Рутерфорда, обе стороны, вместо того чтобы немедленно ринуться в бой, остановились и принялись внимательно друг друга разглядывать. Рутерфорд и сам с любопытством рассматривал вражеский стан. Он сразу заметил, что войско Сегюи по крайней мере вдвое меньше, чем войско Отако. Но ружей у Сегюи все же было больше.
Рутерфорд подошел к вождям, стоявшим у подножия сосен.
— Почему не начинается битва? — спросил он.
— Мы хотим, чтобы Сегюи первый напал на нас, — ответил Отако. — Когда его воины станут переходить через реку, нам легко будет стрелять в них.
— А они ждут, чтобы мы первые напали на них, — сказал Эмаи.
— Это они только притворяются, — заметил Тогаре. — Я много раз сражался вместе с Сегюи и знаю все его хитрые выдумки. Он вовсе не ждет нашего нападения. Он ждет темноты. В темноте гораздо легче перейти реку, и напасть на нас.
— В старое время, — возмущенно сказал Эмаи, — воины сражались только при солнечном свете. В темноте может сражаться лишь трус, который боится встретить врага в открытом бою.
Когда наступила ночь, оба лагеря разложили множество костров. И в лагере Отако костров было вдвое больше, чем в лагере Сегюи. Никто, конечно, не ложился спать. Все молчали. Воины, окружавшие Рутерфорда, напряженно вглядывались в скрытые мраком воды реки, на противоположном берегу которой сверкали огни врагов. Вот-вот Сегюи перейдет реку и начнется бой.
Но время шло, а враг не появлялся. До рассвета оставалось уже не больше двух часов, когда вдруг в лагерь Отако примчался перебежчик из стана врагов. У Сегюи он служил рабом и поэтому не имел никакого оружия. Когда-то он был воином Эмаи, и Сегюи взял его в плен во время разгрома одной из деревень. Но пленник остался верен своему племени. Он только что перешел реку, и вода капала с его волос.
— Огни на той стороне только хитрость, — сказал он задыхаясь, — там нет ни одного человека. Едва стемнело, Сегюи, оставив для обмана эти костры, повел свое войско по берегу вверх, против течения реки. Там они перешли реку и находятся уже на этом берегу. Сейчас они будут здесь. Они хотят напасть на вас врасплох и оттеснить в воду.
Отако и Эмаи угрюмо переглянулись. Но Джемс Маури весело воскликнул:
— Не унывайте, друзья! Мы обманем их так же, как они собираются обмануть нас. Мы покинем это место, и, когда Сегюи придет сюда, он не найдет здесь ничего, кроме пылающих костров.
Через несколько минут лагерь, недавно такой оживленный, опустел. Ярко горящие костры озаряли только молчаливые стволы сосен. Джемс Маури вел свое войско через лес к одинокому, стоявшему совсем близко холму, который он высмотрел еще днем. Едва воины начали взбираться вверх по крутому склону, как позади раздался отчаянный, яростный вопль. Это приверженцы Сегюи поняли, что попали впросак.
Рассвело. Огни костров потускнели, взошло солнце и позолотило вершины сосен.
Странная встреча
— За мной! — крикнул Эмаи и ринулся вниз с холма, держа в одной руке ружье, а в другой мэр.
— За мной! — крикнул Отако и тоже помчался вниз.
Воины понеслись вместе со своими вождями, стремясь напасть на врага прежде, чем он успеет уйти. Женщины, сопровождающие войско, тоже побежали вниз. Они держались в нескольких шагах позади мужчин — каждая бежала за свои мужем или братом.
— Оставайся здесь! — крикнул на бегу Рутерфорд, увидя, что Эшу следует за ним.
— Нет, нет, я хочу быть с тобой! — ответила Эшу на бегу.
Воины Сегюи, подняв ружья, молча ожидали приближения неприятеля. Расстояние, отделявшее обе армии, уменьшалось с каждой секундой. Когда оно стало не больше пятидесяти шагов, воины Сегюи дали залп. Пули повалили несколько десятков человек, но остановить наступление этим не удалось. Воины Отако бежали с горы и не могли остановиться. Они на бегу выстрелили и кинули свои ружья бежавшим сзади женщинам, чтобы освободить руки для рукопашного боя. Рутерфорд тоже выстрелил и тоже кинул свое ружье Эшу.
Воя, визжа, шипя от бешенства, накинулись воины Отако на воинов Сегюи. Мэры крутились, как мельницы. Те, у кого были топоры, норовили схватить вражеского бойца левой рукой за волосы, а правой перерубить ему шею. Когда это удавалось, они швыряли отрубленную голову женщинам, чтобы потом выставить ее напоказ перед своей хижиной.
Отчаянная свалка продолжалась недолго. Враг не выдержал натиска, дрогнул и побежал.
Во время боя Рутерфорд метался из стороны в сторону и грозно рычал, размахивая стальным топором. Он ни разу никого не ударил, но враги расступались перед ним, устрашенные его огромным ростом и грозным видом. Только один какой-то смельчак, перед тем как обратиться в бегство вместо с остальными, обернулся и попытался стукнуть его мэром по голове. Но голова Рутерфорда находилась слишком высоко, и камень мэра обрушился ему на плечо. Рутерфорд вскрикнул от боли и погнался за своим обидчиком, убегавшим во всю прыть.
