Америка глазами эмигранта. Том 1 - Мандалян Элеонора Александровна
Ни тебе крестов, ни каменных оград с цепями и калитками, ни скамеечек, ни вычурных монументов. И – как не бывало уныло-зловещего ощущения, какое неминуемо порождает царство мертвых. А ведь здесь на сегодняшний день совершено уже 350 тысяч захоронений. Такое нестандартное решение создало удивительный эффект. Если смотреть на склон холма чуть под углом, и уж тем более издалека (скажем, проезжая мимо этого огромного кладбища по городской улице), то маленьких, полуторафутовых плит не видно вовсе – один сплошной зеленый газон под сенью живописно разбросанных, в стиле английского парка, деревьев. Прогуливаясь по кладбищу, вы общаетесь не с миром мертвых, а с живой природой. Более того, есть в подобном подходе глубокая, философская, я бы сказала, гуманность. Те, кто нашли здесь успокоение, как бы вернулись в лоно матери-природы, слились с нею воедино. Здесь царят покой, умиротворение, красота, но нет грусти.
Хьюберт Итон свято верил в то, что смерть не конец всего, а может, только начало, что загробная жизнь светла и радостна и нет в ней места печали. Поэтому, считал он, место захоронений не должно выглядеть «мрачным каменным садом». И он задался целью создать такое кладбище, которое отражало бы его оптимистическое мировоззрение. Ему это явно удалось.
«Forest Lawn Memorial Park был истинным пионером в нашем деле, – констатировал Джон Резик, президент Ассоциации кладбищ и похоронных домов Калифорнии. – Влияние его стиля ощущалось на кладбищах всех штатов».
Однако глендейлский Forest Lawn стал не только примером для подражания, но и мишенью для критики, сарказма и издевок. Ивлин Во, британский романист, в 1948 году в романе «Незабвенная» подверг едким нападкам сей новаторский подход к смерти. Другой автор, Джессика Митфорд, обвинила Итона в том, что он «оказал влияние на общую тенденцию современной похоронной индустрии больше, чем кто-либо другой за всю историю Америки».
Forest Lawn был едва ли не единственным местом отдыха и туризма для жителей и гостей Южной Калифорнии до 1957 года, то есть до той поры, пока не появилось более интересное развлечение… Диснейленд. По крайней мере, именно так это освещалось в иронически настроенной прессе.
Уже в наши дни журналист Боб Пул в статье, посвященной 100-летию Forest Lawn и его истории, пишет в LA Times: «300-акровому кладбищу есть что праздновать. В свое время критики окрестили это первое кладбище в Соединенных Штатах, исключившее вертикальные надгробья и включившее архитектурные мотивы лжеевропейских замков и соборов в свой дизайн, Диснейлендом смерти». Диснейленд смерти! Звучит хлестко и кощунственно. И жутко. Готовая фраза для какого-нибудь хэллоуинского триллера.
Однако подобная критика ничуть не повредила Итону ни в период его кипучей деятельности, ни тем более позднее. Он в ту пору обшаривал всю Европу в поисках подходящих для его идеи художественных произведений. Скупал оригиналы или, если это оказывалось ему не по карману, заказывал копии.
Для размещения быстро растущей коллекции построил художественную галерею Holly Terrace. Затем добавил к ней музей для демонстрации менее масштабных произведений искусства. Коллекция, несмотря на вполне ощутимое тяготение к Ренессансу, получилась весьма типичной для Соединенных Штатов – страны, не имеющей собственных глубоких корней, хаотично собирающей художественные ценности со всего мира. Этакая эклектика на шомполе времени: от идола с острова Пасхи через творения Микеланджело и Леонардо да Винчи к патриотически-политическим страницам американской истории. Последние представлены двумя внушительными монументами: четырехметровой статуей Джорджа Вашингтона и Court of Freedom – большим мозаичным панно, запечатлевшим момент подписания Декларации независимости.
В плане эклектики наиболее показателен музей, где собраны предметы и произведения искусства разных времен и народов: картины на религиозные темы, коллекция библейских монет, бронзовые статуэтки Ремингтона – драгуны верхом на лошадях, копия британской короны, «самый большой в мире» черный опал, рыцарские доспехи и каменная голова того самого гигантского уродливого идола с острова Пасхи. Наиболее привлекательна среди них редкая коллекция церковных витражей XIII века.
Итак, вторая новация Итона – Forest Lawn, в отступление от всех религиозных и общепринятых мирских норм, помимо могил, склепов, крематория и прочих атрибутов смерти, это еще и музей – архитектуры, скульптуры, живописи, бронзы, ювелирных изделий.
Как дом начинается с дверей, так парк – с ворот. А главные ворота центрального входа в Forest Lawn – это нечто! Выполненные из кованого железа в 1912 году, они и сегодня считаются самыми высокими и широкими воротами в мире. Их изящное металлическое кружево, увенчанное танцующими львами, органично вплетается в зелень парка, споря по высоте с бьющей в небо струей воды посреди водоема.
Среди деревьев уютно расположились очаровательные, будто пришедшие из сказки, церкви-часовни, воспроизводящие архитектуру Старого Света и украшенные старинными витражами. The Little Church of the Flowers, точная копия 600-летней английской церкви в Stoke Poges, построенная в 1918, была первой церковью Соединенных Штатов, открытой на территории кладбища. The Wee Kirk o' the Heather, появившаяся в 1929, копия шотландской церкви Annie Laurie's at Glencairn. Recessional, 1939 год, повторила английскую приходскую церковь Святой Маргариты в Роттингдине.
Да позволено мне будет по такому случаю задать шокирующий вопрос: Приходило ли вам когда-нибудь в голову венчаться на кладбище? Реакцию нашего – постсоветского, читателя предугадать не сложно. А между тем…
Все три церкви были задуманы, как место отпевания покойников. И даже сам Итон, при всей своей бескомплексности, был ошеломлен, когда лос-анджелесская пара, Кора Грегори Уэллс и Арчи Милтон Ховс, изъявила вдруг желание обвенчаться в Маленькой Церкви Цветов на кладбище Лесная Лужайка (как переводится Forest Lawn). С них-то и пошла традиция венчаний в Forest Lawn. В этих трех каменных церквушках с той поры обвенчалось более 70 000 человек. В их числе Рональд Рейган, женившийся на Джейн Виман в The Wee Kirk o’ the Heather в 1940 году. Чтобы не смущать ни живых, ни мертвых, венчание производится в предвечерние часы, когда заканчивается время отпеваний и похорон. Венчания и крещения в кладбищенской церкви и развлекательные уикэнды на кладбище пополнили список экстравагантных новаций всемирной столицы кинобизнеса.
Вот что написал по этому поводу в LA Times вышеупомянутый Боб Пул: «Свадьба на кладбище – это несомненный калифорнийский китч. Крошечная каменная часовня, воспроизводящая шотландскую церковь 14-го века, стала одной из основных причин, превративших Forest Lawn во всемирно известную достопримечательность. Разве можно придумать лучшее место, чем церковь Wee Kirk o' the Heather, что бы поклясться друг другу в любви до гроба».
Forest Lawn стал местом, где можно приятно и с пользой провести время, полюбоваться прекрасными произведениями искусства и просто отдохнуть на природе, скажем, на берегу живописного водоема с весело звенящим фонтаном подле статуи юной русалочки и почти ручными лебедями и утками, скользящими по воде. Больше миллиона человек ежегодно посещает этот парк, включая тысячи учащихся школ Глендейла, с которыми здесь проводятся занятия. Даже покойный Папа Римский, Иоанн Павел II, посетил это удивительное место во время своего визита в Лос-Анджелес в 1987 году.
Перечислить все сокровища парка-кладбища трудно. Но можно попробовать хотя бы основные: The Great Mausoleum, который в журнале Time, явно ему польстив, окрестили «Вестминстерским аббатством Нового мира». Holly Terrace, украшенная мраморными копиями работ известных мастеров Ренессанса. Помпезный вход в зал «Тайной вечери» и мемориальный Court of Honor, где в приглушенном свете демонстрируются прекрасно выполненные копии бессмертных работ Микеланджело – «Пиета», «Моисей», «Гробница Медичей». Еще одно творение гениального итальянца – «Давид», в натуральную, 5-метровую, величину, изваянный как и оригинал из каррарского мрамора, стоит на открытом воздухе. Площадка, выложенная каменной плиткой теплых бежево-коричневых тонов, оттеняет и выделяет белизну совершенной в своих пропорциях фигуры юноши.
