Владимир Мальцев - Пещера мечты. Пещера судьбы
При всем том научная спелеология распространена гораздо меньше, чем это может показаться со стороны. Серьезные занятия любой наукой — вещь трудоемкая и дорогая. Не зря же народная мудрость гласит, что наука есть способ удовлетворения собственного любопытства за государственный счет. Спелеология — наука по преимуществу любительская, где никакого государственного счета нет в помине, а энтузиасты научных исследований за собственный счет хоть и встречаются, но не в таких уж больших количествах.
Почему государство не финансирует исследований, тоже, в общем-то, понятно. И вполне закономерно. В исследовании пещер тесно переплетаются весьма далекие друг от друга научные отрасли, и это совсем не вписывается в структуры и классификации науки академической. То есть вписать их, конечно, можно, но просто нерентабельно — потраченные на это время и силы любой спелеолог с гораздо большим удовольствием потратит на пещеры.
Прикладная же наука, где со всем этим проще, часто может дать деньги, но настолько однобока и коммерциализирована, что от предлагаемых проектов уже бегут сами спелеологи. Изучить на данных большой и красивой пещеры ту же гидрогеологию горного массива интересно и полезно, но если за исследованиями стоит сформулированная цель, скажем, перехватить туннелем подземную реку и отвести ее на турбины электростанции — это уже получается нечто чуждое природе спелеолога. А это — самый безобидный из вариантов, причем в нашей стране практически не встречающийся — гидротехническое строительство опирается на проекты подешевле. У нас гораздо чаще деньги под исследовательские проекты в пещерах выделяют военные, которых не интересует ничего, кроме утилизации пещер под всякие склады, геологические ведомства, сводящие все к добыче сувенирно-камнесамоцветного сырья, туристические фирмы, пытающиеся найти новые коммерческие маршруты. Словом — все те, кто за исследование и утилизацию одного аспекта интересности пещеры готовы заплатить уничтожением всех остальных аспектов, а то и самое пещеры. К чести спелеологов, случаи их подключения к таким проектам единичны. Обычно они как раз занимаются разрушением подобных проектов, одному из примеров чего посвящена вся следующая глава.
Я ни в коем случае не утверждаю, что научная спелеология совсем не поддерживается со стороны. Поддерживается, и немало. Иначе ее не было бы совсем. Но отнюдь не в той мере, в которой она могла бы давать исследователю средства к существованию, не говоря уж об обогащении. А именно в той, когда он, вкладывая в исследования некоторый свой собственный минимум финансирования, получает помощь, позволяющую расширить фронт работ. И такая помощь приходит с самых разных сторон и в самых разных формах.
Обращаясь к опыту моей собственной команды, попробую для примера перечислить, какую помощь мы имели для своих исследований, большей частью геологических, гидрогеологических и минералогических. Моя команда в первой половине восьмидесятых официально была зарегистрирована как спелеологическая секция ВИМСа — Всесоюзного Института Минерального Сырья, а параллельно имела представительство в Геологическом (тогда оно называлось Горным) научно-техническом обществе. Идея здесь была такая: если наша программа исследований включена в план деятельности Геологического общества и оно на эту тему сочиняет бумагу директору ВИМСа, то у того, как одного из учредителей Общества, появляется формальное основание к тому, чтобы позволить очередную поездку в пещеры провести не в отпускное, а в рабочее время. Конечно, без оплаты проезда и командировочных, но и этого уже немало. Естественно, формальное основание не играло бы никакой роли, не имей директор ВИМСа А. Н. Еремеев доброй воли к оказанию подобной помощи. А регулярные наши доклады и вечера со слайдами вполне компенсировали институту такие расходы. Институтская помощь на этом тоже не ограничивалась. Остальное, хоть и не было завязано на прямые деньги, но было еще важнее. Возможность бесплатного пользования кинофотоаппаратурой, безвозмездная помощь различных лабораторий в проведении разнообразных анализов — все это в сумме вносило гораздо более существенный вклад. И опять же это было не все. Большая часть команды работала в других организациях, не только геологических — и везде, куда мы обращались за какой-либо разумной помощью, мы ее получали. Когда видят, что люди делают хорошее дело за свой счет и не ожидая отдачи, помогают все, и с удовольствием.
Раз дошло даже до полного анекдота. В начале восьмидесятых любое использование копировальной техники в нашей стране было обставлено сотнями разнообразных запретов и драконовских правил, вплоть до уголовной ответственности за несанкционированное размножение любого листочка, а любые крупномасштабные карты являлись государственной тайной. Карты пограничной зоны — вдвойне. В день отъезда очередной экспедиции мы обнаружили, что нас подвели — необходимые два десятка экземпляров рабочих карт пещеры Кап-Кутан и поверхности над пещерой отпечатаны не были. Прокачав возможности быстрого (за три часа до поезда) решения проблемы, нашли единственный вариант — пойти в ближайшее отделение милиции, за полчаса объяснить, кто мы, чем занимаемся, что за карты нам нужно размножить и зачем — и уговорить милиционеров размножить их на собственном ксероксе. Что и удалось, причем очень просто.
Конечно, встречаются и более непосредственные варианты частичного финансирования, особенно в последние годы — некоторые научные фонды стали иногда давать гранты под спелеологические исследования. Но это пока скорее исключение, чем правило, и это даже хорошо. Спелеология — чуть ли не последняя из наук, до сих пор оставшаяся на любительском уровне, и потерять ее статус как чудесной отдушины для энтузиастов было бы просто жалко.
Теперь о том, что есть спелеолог научного толка. Как правило, это не узкий специалист, а скорее универсал энциклопедического толка. Пещеры разнообразны, и в них могут быть тесно взаимосвязаны такие, казалось бы, далекие друг от друга вещи, как, например, биология и минералогия. Конечно, энциклопедизм — скорее пожелание, чем данность, в чем читатель убедится, встретив по ходу дальнейшего повествования примеры того, как недостаток именно энциклопедизма тормозит на годы понимание важных закономерностей. Но в любом случае широта познаний и взглядов, существенно большая, чем это принято в обычной науке, весьма и весьма характерна для всех спелеологов.
Спелеолог научного толка обычно «наследует» в качестве острия своих интересов основную специальность в обычной науке. Но не всегда. Скажем, тот же я, будучи специалистом в геостатистике (один из математических методов подсчета запасов на месторождениях) и в конструировании программного обеспечения профессионального геологического назначения, в пещерах занимаюсь гидрогеологией, геохимией, минералогией и даже немного микробиологией. Хотя то, что последнее время предпочитаю сводить все воедино и на основе этого планировать и раздавать следующему поколению спелеологов новые направления исследований — именно наследие «поверхностной» специальности по конструированию больших программных систем.
