Игорь Клех - Миграции
От самой древней части Риги автотранспорт отпугивает высокая плата за въезд. Ее к 800-летию города подновили, обустроили, открыли проходы и пассажи для пеших прогулок. Появились и новоделы. Замечательно выглядит восстановленный дворец Братства Черноголовых — полуторговой-полувоенной организации молодых ганзейских купцов, избравшей своим покровителем христианского мученика-арапа Св. Маврикия. Трудно только забыть, что всей этой красе три года от роду. Оказавшись на площади перед его фасадом и оглядевшись вокруг, я поразился странности соседства зданий разных эпох. Капризы истории и торжествующая бесстильность превратили самое сердце Риги в образец постмодернизма. На фоне великолепных шпилей и крыш Старого города — огромные латышские стрелки из красного гранита соображают что-то «на троих» под черной стеной Музея оккупации, переделанного из Музея революции. А в зеленоватых стеклах административного здания одинаково отражаются игрушечный розовый фасад Братства Черноголовых и потемневший от времени шлем Домского собора.
Не менее странное впечатление производит игривый вид здания бывшего рижского КГБ, — с пузатыми балкончиками, колоннами и арками, — не то отель, не то бордель. Здание запущенное, на его балконы выходят сегодня на перекур злосчастные латышские милиционеры. А построено оно было в те годы, когда Рига соревновалась с Киевом, Одессой и Варшавой за место третьего по величине и значению города в Российской империи. В Риге вам непременно покажут улицу той поры, застроенную по проектам архитектора Эйзенштейна, отца великого кинорежиссера. Именно тогда Рига ненадолго сделалась богатым и динамичным европейским городом — с пульсом торговой столицы, который ни в советское время, ни теперь я нащупать не смог.
Сегодня крупнейшие рижские заводы стоят, один вагоностроительный еще как-то дышит. Таких марок, как ВЭФ и рижский фарфоровый завод (бывший «кузнецовский»), больше не существует. Все жалуются на тяготы, но не бедствуют. Нередко расселившиеся семьи съезжаются в одну квартиру, чтобы вторую сдавать и оплачивать коммунальные платежи за обе. А живущие подаянием собирают самую весомую в мире мелочь — здешний сантим стоит дороже любого цента и пенса, не говоря уж о копейке. Для сбора милостыни повсюду в Прибалтике служат круглые крышечки от банок. Всем ясно без слов: мне немного нужно, сущую мелочь на пропитание…
В свое время латышские госчиновники переусердствовали, и чуть не половина исторической части Риги оказалась причислена ЮНЕСКО к памятникам мирового значения. Теперь приходится репу чесать: как же такой лакомый кусок распродать, приспособить и перестроить, если это запрещено? Как современный торговый центр с подземными гаражами встроить в кварталы Старой Риги или еще один нефтяной терминал открыть в устье Даугавы? Этому мешают экологи, «спевшиеся» с художниками, краеведами и журналистами. Да еще Россия собирается нефтепровод по дну моря в обход Латвии протянуть. Где же тогда масло на хлеб брать?!
Поездка в БолдерайС удивительным союзом художников с экологами и краеведами я познакомился в этом самом отдаленном районе Риги, в устье Даугавы. Началось с того, что художникам предоставили для выставок разрушенный старый форт, а затем решили отобрать помещение, да еще соорудить по соседству нефтяной терминал. Самой активной оказалась русско-латышская семейная пара, купившая когда-то заброшенный деревянный дом в Болдерае. Картин они не пишут, но организуют выставки, издают журнал, собирают материалы по истории этого таможенного пригорода Риги, воюют с чиновниками. Короче, интересно живут: в доме с обгорелой стеной (поджог устроил сосед, в чем сам покаялся), с двумя детьми и коллекциями престранных вещей — антикварного хлама, фотоальбомов умерших людей, деревянных болванок для изготовления шляп и целой пластилиновой армией в сундуке. Эту армию всех родов войск годами лепил болдерайский сутяга, вышедший на пенсию и, видимо, впавший в детство. Владимир с Сандрой не могут решить: то ли выставку устроить из этого, то ли роман написать о болдерайском сумасшедшем?
Вообще, за благопристойным рижским фасадом, как в классическом романе, непременно таятся скелеты в шкафу. Лужков открывает здесь помпезный Дом Москвы, а британский университет платные школы менеджмента для взрослых. По улицам ходит победивший средний класс, демонстрируя преуспеяние, а чуть с тротуара сойдешь, такое можно найти, что только где-нибудь в российской глубинке сыщешь. Классическую советскую «рюмочную», например, и не одну. При том что с пьянством в Риге строго, здесь даже пиво стали продавать только до 10 вечера.
Не от хорошей жизни и не из любопытства рижане всех конфессий, русские с латышами выстаивали этим летом в огромных очередях к иконе Тихвинской Богоматери в местном кафедральном соборе. Семнадцать часов простоял в такой очереди и мой приятель-художник. Когда-то он лепил фарфоровых крыс, сегодня отливает из бронзы карикатурные фигурки, которые зовет «колобахами», инкрустирует их полудрагоценными камнями и сдает в галереи. Всем они нравятся, но мало что из них продается. С женой развелся, мастерскую потерял, сын-подросток — расист оголтелый. Как жить дальше натуральному «митьку», которому хотелось бы, чтобы у всех все было хорошо, бог весть.
Чрево РигиВ свое время рижский рынок являлся самым большим в Европе крытым рынком. Его павильоны — это последовательно соединенные… ангары для дирижаблей времен Первой мировой войны. Когда знаешь об этом, бродить по этому Чреву Риги становится вдвойне приятно. Мне удалось набрести здесь и на кое-что сугубо латышское. В том числе на замечательный крестьянский ржаной каравай «лачи» (то есть «медвежий», «из медвежьего угла»). Латыши — мастера смешивать муку разных сортов и помола. Заинтриговали меня конопляное масло зеленого цвета (наркоманы могут не беспокоиться) и серый горох, который готовят обычно с беконом. Но в огромном рыбном павильоне, увы, не оказалось ничего из свежего улова. Как мне объяснили, в месяцы, в названии которых нет буквы «р», рыба в Балтике не ловится.
Огорчился я и отправился в Старую Ригу — перекусить и разливного пива попить с чесночными гренками или местным пармезаном. В ресторане системы «Лидо», куда меня завел приятель, кухня оказалась на редкость обильной, вкусной и относительно недорогой. Поэтому я и впоследствии не искал от добра добра, а сразу искал знакомое название. Здесь я попробовал знаменитый десерт «хлебный суп» — полукисель-полупудинг со вкусом солода и бородинского мякиша. Хороши свежие рижские марципаны в шоколаде. А вот кофе в Прибалтике, по-моему, никогда не умели готовить. Местный «заварной» можно пить только со сливками, которые нынче стали не те. Слава богу, теперь на каждом углу в Риге можно заказать чашечку «эспрессо».
