Алла Байдакова - Америка в пяти измерениях
Однако было бы совсем несправедливо заявлять, что его здесь не помнят. Недалеко от дома поэта находится кафе с красивым названием «Вивальди». Именно здесь Бродский встречался с журналистами после того, как получил Нобелевскую премию. А рассказал об этом нам сам хозяин кафе Ишрат Ансари, который с большой теплотой вспоминает своего ныне всемирно известного постоянного клиента, появлявшегося в кафе почти ежедневно. Ансари любезно показал любимый столик поэта – в углу зала у окна. Здесь он встречался с друзьями и здесь давал интервью, когда к нему пришла слава. Жалеет Ансари только об одном: у него нет ни одной фотографии Бродского.
Мы уже давно убедились, что в жизни бывают самые неожиданные совпадения. И надо обязательно прислушиваться и присматриваться к тем знакам, которые подает тебе жизнь. Очень многие наши открытия в Америке произошли благодаря каким-то невероятным совпадениям. Так случилось и после поездки на Мортон-стрит. Мы вернулись домой и достали сборник Бродского. Почему-то книга открылась на стихотворении «Бабочка».
…Скажи, зачем узор
такой был даден
тебе всего лишь на день
в краю озер,
чья амальгама впрок
хранит пространство?
А ты лишаешь шанса
столь краткий срок
попасть в сачок,
затрепетать в ладони,
в момент погони
пленить зрачок…
…Такая красота
и срок столь краткий,
соединясь, догадкой
кривят уста:
не высказать ясней,
что в самом деле
мир создан был без цели,
а если с ней,
то цель – не мы.
Друг-энтомолог,
для света нет иголок
и нет для тьмы.
Бабочки… Край озер… Друг-энтомолог… Да это же прямо по Набокову! И почти одновременно у нас родилась мысль: а почему мы до сих пор не съездили посмотреть на знаменитых бабочек этого русского писателя? О том, что Владимир Набоков внес огромный вклад не только в мировую литературу, но и в энтомологию, написано уже немало. Но все же его заслуги как литератора явно затмевают его достижения как ученого. А ведь он был выдающимся лепидепторологом – специалистом по изучению представителей отряда чешуекрылых насекомых, проще говоря, бабочек. Его именем назван род Nabokovia, а целый ряд бабочек из рода Madeleinea получили имена героев книг Набокова. Есть, например, Madeleinea lolita, а также Madeleinea nodo и Madeleinea odon (названия для которых взяты из романа «Бледный огонь»). Есть еще Madeleinea vokoban, где буквы фамилии Набокова написаны в обратном порядке. Набоков описал несколько новых видов и подвидов чешуекрылых, но подлинной его страстью была голубая бабочка из семейства Lycaenidae. Именно он первым описал этот вид и дал ему имя – голубая Карнер, она же Lycaeides melissa samuelis. История ее открытия такова. В 40-х годах Набоков изучал анатомию бабочек в Музее сравнительной зоологии в Гарварде. Там он обнаружил образцы, собранные в XIX веке близ деревни Карнер в штате Нью-Йорк и пришел к выводу, что это неизвестный науке вид бабочки. Весной 1950 года он отправился в Карнер на поиски живых представителей этого вида. Тогда он написал в письма своему другу, литературному критику Эдмунду Уилсону: «Между городами Олбани и Скенектеди, среди пустоши, поросшей соснами, около абсолютно изумительных зарослей люпина в цвету, я нашел несколько образцов моей бабочки».
В своей автобиографии «Память, говори» Набоков посвятил целую главу своей страсти к бабочкам и с гордостью писал о том, что в самых разных уголках США, и в том числе на сосновой пустоши около Олбани в Нью-Йорке, «живут и будут жить поколениями и числом большим», чем книги, описанные им бабочки. Не мог знать писатель, что пройдет совсем немного времени, и его голубая Карнер, которую он с такой любовью подробно описывает в романе «Пнин», окажется на грани исчезновения. Дело в том, что существование бабочки, открытой Набоковым, целиком и полностью зависит от растения под названием люпин – бабочки откладывают яйца только на его стеблях, а их гусеницы питаются исключительно его листьями. Когда Набоков приехал в Карнер, здесь все утопало в люпинах.
Собственно говоря, местом обитания бабочки была не деревня Карнер, а расположенная рядом небольшая сосновая роща, именуемая Пайн-Буш. Это не обычная сосновая роща, а так называемая pine barren – песчаная пустошь, поросшая невысокими соснами. Это – совершенно удивительная экосистема; утверждается, что подобных образований на Земле осталось только двадцать. С тех пор как здесь побывал Набоков, минуло шестьдесят лет. Карнер стала пригородом Олбани. В черте города оказался и Пайн-Буш, причем его площадь уменьшилась в десять раз. Через него проложено несколько дорог, в том числе и крупное шоссе. Рядом находится городская свалка. Удивительно, что пустошь вообще уцелела, поскольку город наступает на нее со всех сторон. В 1975 году, когда голубая Карнер стала первым насекомым, занесенным в список исчезающих видов в штате Нью-Йорк, началась кампания за спасение Пайн-Буш, и здесь был создан заказник. В 1992 году бабочка Карнер была уже внесена в федеральный список видов, нуждающихся в экстренной помощи, и штраф за ее поимку составил 25 тысяч долларов. Но не удалось даже добиться создания здесь Национального парка или заповедника. В заказниках под охраной находится не весь природный комплекс, а лишь отдельные растения или животные. Поэтому и весь Пайн-Буш выживает лишь благодаря тому, что под охраной находится бабочка голубая Карнер. Работающие в заказнике Пайн-Буш энтузиасты прилагают огромные усилия к тому, чтобы восстанавливать участки сосновой пустоши, уничтоженные цивилизацией. Говорят, что когда-то здесь жило такое количество голубых бабочек, что, поднимаясь в воздух, они образовывали голубые облака. Сейчас их здесь очень мало – можно весь день бродить по Пайн– Буш и не встретить ни одной. Об этом нас сразу предупредили сотрудники заказника, когда мы приехали сюда. Мы действительно долго не видели ни одной бабочки и, только когда уже собрались уезжать и, расстроенные, шли к машине, вдруг увидели ее – ярко-голубую бабочку. Она была снисходительна к нам и позволила любоваться собой несколько минут, а потом улетела, растворившись среди низкорослых сосен.
Мы решили не возвращаться в Нью-Йорк, а проехать по Новой Англии, тем более что из шести ее штатов мы были знакомы только с двумя – Массачусетсом и Коннектикутом. Поэтому от Олбани мы двинулись на северо-восток и вскоре въехали в Вермонт. Вокруг тянулись бесконечные леса. Мы ехали по узенькой лесной дороге и вдруг увидели кафе – крохотный деревянный домик, буквально избушку. Мы, конечно, остановились. Работала в кафе милая девушка лет двадцати с небольшим. Она спросила нас, откуда мы. «Из России», – ответили мы. Ее реакция совершенно потрясла нас. «А я уже давно мечтаю поехать пожить в Россию». Представляете, она давно мечтает поехать в Россию, и не туристом, а пожить! У нас, конечно, есть много хорошего, но большинство американцев об этом не знает и знать не хочет. Наша же собеседница из штата Вермонт много читала о России и очень хочет посмотреть на нее, причем не из окон туристического автобуса. Мы, как жители той самой притягательной для нее страны, вызвали у нее неподдельный интерес и симпатию, и она приготовила нам потрясающий кофе. Часто потом мы вспоминали эту девчушку и очень надеялись, что ей удалось осуществить свою мечту.
