Жозеф Кессель - Всадники
— Отдыхай, отдыхай — зашептал ему Урос. — Завтра о тебе позаботятся, вычистят, накормят, все как полагается.
Урос закрыл глаза. Завтра утром… Мокки… деньги… Откуда их взять? У него не было ни одного афгани. Он жил на деньги отца. Договорится о контракте на следующий бузкаши-сезон и отдать за коня аванс? Но кто решит взять его, калеку, в игроки? А от всех ста тысяч афгани, которые он заставил Серех сжечь, остался только ворох серого пепла.
Но согласиться, чтобы Джехола продали другому? Невозможно. Скорее он убьет Мокки. А потом? Тюрьма… А Джехол, что с ним потом будет?
Урос прижался к теплому брюху коня. Но в эту ночь, сон к нему так и не пришел.
В этот час, как и каждое утро, Турсен пытался высвободиться из цепей судорог, которые держали все его тело в застывшей неподвижности. Он пока не смог встать, лишь опустил ноги с топчана на пол, и в этот момент сильный шум и крики донеслись до него из-за двери.
«Нет, я тебя умоляю! Тебе нельзя входить!» — кричал Рахим, — «Никто не должен туда входить, даже ты!»
А голос Уроса отвечал:
«Заткнись и пусти меня по-хорошему, бача! А не то!»
Турсен обомлел от неожиданности.
О всемогущий Аллах! Быть застигнутым в таком вот положении, как он сейчас, сидящим на постели, посреди скомканных простыней, в длинной рубахе, без тюрбана, с торчащими во все стороны волосами, — жалкий старец с двумя палками в слабых руках. Да еще предстать таким не перед кем-нибудь, а перед Уросом, своим сыном, который никогда не должен видеть его в таком недостойном, неподобающем виде.
В коридоре раздались звуки ударов. «Мои руки, ой, мои руки!» — завопил Рахим.
И дверь распахнулась.
Турсен в отчаянии напряг все свои силы, чтобы хотя бы подняться с постели, но ему не удалось сделать и это. Он покраснел от стыда. Но тут, когда он хотел было закрыть лицо руками, из коридора он услышал слова Рахима, который кричал в дверь, которую Урос уже закрывал за собой:
— Прости своему баче, о господин! Прости! Он побил меня своими кривыми палками!
И Турсен тут же успокоился. Урос вошел в комнату, но он пришел на костылях. Самый высокомерный из мужчин, отбросил свою гордость и явился к нему не размышляя о том, как он на них выглядит.
«И что мы все время прячемся друг от друга? — подумал Турсен. — Разве же мы не отец и сын?»
— Я должен, непременно должен поговорить с тобой еще до того, как ты уйдешь! — возбужденно обратился к нему Урос.
— Я слушаю, — ответил Турсен дружелюбно.
— Мокки надумал жениться.
— Я знаю, — кивнул головой Турсен. — Вчера, когда ты ускакал на Джехоле, Аккул говорил со мной об этом. Мокки хочет взять себе одну из его дочерей.
— Так ведь не только ее он должен оплатить, — глухо прорычал Урос. — Они же должны где-то спать и что-то есть! И этот ублюдок, этот сын греха, решил продать Джехола!
— Джехол принадлежит ему, — возразил Турсен тихо. — Он может делать с ним все, что ему вздумается.
— Нет, именем пророка, нет! Джехол не будет продан, нет! — закричал Урос и застучал костылями по полу.
— Успокойся, — протянул к нему руку Турсен. — Ты же упадешь.
И это его замкнутый, скрытный сын… Что его так изменило?
— Сядь! — приказал он ему.
Урос сел на постель и поставил костыли рядом с собой.
— Теперь говори.
— Конь должен быть моим, — произнес Урос со страстной решимостью.
— На земле есть и другие лошади, — осторожно заметил Турсен.
— Но только один Джехол! Нет подобного ему!
Турсен некоторое время молчал и думал: «Да. Как же все люди похожи! Сотни наездников я знал, и для каждого из них именно его лошадь была самой лучшей, несравненной лошадью на земле. Конечно, для человека, который привязан к своему коню — это естественно, но для Уроса?»
— Почему ты ничего не говоришь? — воскликнул тот. — Ты же лучше всех знаешь, что Джехол самый отважный, самый умный, самый быстрый и прекраснейший конь в мире!
— Вчера, у реки, когда к тебе привели Джехола, мне показалось, что ты так совсем не думаешь…
— Тогда я его совсем не знал…
И Урос рассказал Турсену о том, что случилась вчера вечером. А Турсен слушал и опять вспомнил того черного коня, которого он убил, и опустил голову. Он почувствовал сильнейшую жалость. Кого он жалел? Своего сына? Себя самого? Лошадей? Всех людей на свете? И почему вдруг? Потому что это было такой сложной вещью — жить? Невероятно сложной…
Урос замолчал. Турсен поднял голову и спросил:
— Цена Мокки?
— Деньги за невесту. Дом, земля и все, что нужно для начала.
Урос боязливо взглянул на Турсена, который задумчиво смотрел в пол. Его молчание показалось Уросу целой вечностью.
— Хорошо, — наконец решил Турсен. — Хорошо… О цене за невесту я сам поговорю с Аккулом. Дом? Мой дом в Калакчаке все еще стоит, и моя земля тоже при нем. Им хватит.
Уросу вдруг стало стыдно. Отец столько решил для него сделать, а ему самому казалось, что он этого совершенно не заслуживает.
— В Калакчаке? — переспросил он. — А ты разве сам не хотел… в один прекрасный день?
— Этот день, сын мой, еще не настал. Он еще очень далек! — воскликнул Турсен.
«Никогда еще я не совершал более правильной вещи — довольно подумал Турсен. — О чем тут можно говорить, когда моему сыну так нужна моя помощь? И он всегда будет в ней нуждаться, всегда…»
А Урос взглянул на отца и подумал: «Как моложаво он выглядит!»
— Ты знаешь… Там, в Калакчаке, — заговорил Турсен задумчиво и тихо. — Ведь там дом твоей… — он опустил голову. Урос ничего еще не знает. Как он мог забыть? Но с его возвращения случилось столько всего…
— Я тебе не сказал, — продолжил он, — твоя мать. Она умерла.
— Предшественник мира сообщил мне об этом, в ту самую ночь на кладбище кочевников, — ответил Урос. — Мир ее тени!
— Мир ее тени, — медленно повторил Турсен. — Она была хорошей женщиной… Лучшей, чем я, в своем безразличии, думал о ней.
Он хотел было и дальше говорить о мертвых, но Урос нетерпеливо прервал его.
— Мир ее тени! — и схватил костыли.
— Ты куда, сын?
— Хочу дать ответ Мокки, и как можно скорее.
— Иди! — воскликнул Турсен. — Иди!
Урос, мгновенно развернувшись, собрался было выйти, но на пороге он оглянулся, вернулся к отцу, благодарно склонился над его плечами и поцеловал их. Но возле двери ему пришлось обернуться снова, потому что Турсен окликнул его и приказал:
— Закрой за собой дверь! И скажи Рахиму, что он должен ждать меня снаружи, как обычно!
Халлал
Праздничный банкет в честь Осман бея и победителя Шахского бузкаши был перенесен на неделю позже. Сотни приглашенных должны были приехать на этот праздник, и многие из них совсем издалека. Кроме того, необходимо было время, чтобы для такой оравы гостей приготовить целые горы еды, овощей, сладких осенних фруктов, забить стадо баранов. Мясники, повара, пекари, и прислуга необходимая на кухне — все должны были быть здесь и работать, не покладая рук. А ковры, матрасы, богато расшитые подушки и праздничная посуда? Все нужно было подготовить.
