Рафаэль Сабатини - КАРОЛИНЕЦ
– Человек, называющий себя Нилдом, уже здесь?
– Да, сэр.
– Введите его, – приказал Ратледж и, воспользовавшись небольшой передышкой, склонился над своими записями.
Глава XVII. КАРА ГОСПОДНЯ
Майор Мендвилл в сопровождении двух солдат твердым шагом вошел в комнату. Он держался прямо и уверенно.
После окончания допроса Том Айзард отвел Миртль в сторону и усадил на другой стул. Повинуясь знаку Ратледжа, Шабрик и охранники отошли немного назад, оставив узника перед губернатором.
Темные проницательные глаза англичанина оценили ситуацию с первого взгляда. Хотя многое в ней ему пока оставалось неясным, по тому вниманию, с которым его разглядывали, он почуял грозящую опасность и сразу заподозрил, что его подлинное имя уже не секрет для присутствующих. Ему не оставили времени на сомнения.
– Мы знаем, – без вступления заявил Ратледж, что вы – капитан Мендвилл, офицер британской армии.
Стремительное начало чуть обескуражило Мендвилла, и это отразилось на его лице, но из равновесия он вышел только на мгновение. В следующий миг он холодно и изысканно поклонился и поправил губернатора точно так же, как поправил недавно Лэтимера:
– Майор Мендвилл, с вашего позволения. – И добавил не без иронии: – Ваш покорный слуга.
– Вы признаете, что являетесь британским агентом?
– Принимая во внимание платье, которое вы на мне видите, едва ли мое признание внесет нечто новое.
Не проявляя признаков страха, он рассуждал, он иронизировал над собой и почти веселился. В конце концов, он был истинным представителем своего поколения и своего круга. Как он жил, так и умрет, и что бы ему ни было уготовано, он не отступит от кодекса поведения, подобающего его происхождению. Он держался с таким достоинством, что неопрятная одежда вместе с гримом уже не вызывали отвращения.
– Вы сознаете, что вас ожидает, майор? – поинтересовался Ратледж.
– Разумеется. Но это никоим образом не повлияет на мою способность трезво мыслить.
Ратледж рассматривал его добрую минуту, прежде чем задать следующий вопрос.
– Почему, на ваш взгляд, майор Лэтимер не выдал вас немедленно – сразу после того, как разоблачил?
Мендвилл взглянул на Лэтимера, и слабая улыбка искривила его губы. Потом перевел глаза на Миртль, и, встретив в ее взгляде приговор, прикрыл векии выпрямился. Улыбка
– Я привел майору Лэтимеру убедительные доводы, согласно которым он не мог меня выдать, не подвергая серьезной опасности свою жену и самого себя.
– Можете вы повторить эти доводы?
– Именно это я и намереваюсь сделать. Игра, я вижу, проиграна, как и большинство игр, в которые я играл. Я всегда был неудачливым игроком… но, по крайней мере, я умею проигрывать. – И история, которую он вслед за этим рассказал, с точностью до мелочей повторяла то, что присутствующие уже слышали.
Когда он закончил, Ратледж задумчиво поинтересовался:
– Вы говорите, что поведали миссис Лэтимер о чудовищном спектакле, который разыгрывал перед нею ее отец последние полгода?
– Совершенно верно.
– В то же время, по собственному вашему признанию, вы помогали Кэри. Тогда зачем вы выдаете его теперь?
– Назовите это общечеловеческой слабостью говорить правду перед лицом смерти. Если вас это не устраивает, считайте, что пока я рассчитывал на выигрыш в конечном итоге, мне хватало самообладания, чтобы способствовать грязному делу. Но этот побудительный мотив исчез вместе с надеждой. Я никогда не относился к тем, кто практикует подлость ради подлости.
Скорее всего, это была не вся правда, но доля истины в его словах наверняка имелась.
Следующий вопрос Ратледжа всех немного ошеломил.
– Что бы вы сказали, если б узнали, что миссис Лэтимер передала своему отцу секретную информацию, полученную от мужа и полезную для британцев?
– Помилуй Бог! – непритворно изумился Мендвилл. – А что сказали бы вы, ваша светлость? Тут не о чем говорить!
– И все же такая информация была передана, – настаивал Ратледж.
– Миссис Лэтимер? – вскричал Мендвилл и сказал презрительно: – Господа, какой чепухой засорены ваши мозги!
Ратледж пригласил своих товарищей спрашивать свидетеля, если они пожелают. Те не пожелали, и Шабрику было приказано увести Мендвилла и ввести сэра Эндрю Кэри.
Мендвилл поискал глазами Миртль, безмолвно моля о прощении. Он сделал для нее все, что мог, и теперь ее взгляд был исполнен благодарности и сострадания.
После этого он занял свое место между стражниками и вышел. Ступал он по-прежнему твердо, с высоко поднятой головой – человек, бесстрашно смотрящий в глаза судьбе. Гордость побуждала его достойно встретить свою участь разоблаченного агента. Наблюдавшим за ним пришлось признать, что если они считают его мерзким шпионом, то сторонники дела, которому он служил, вправе превозносить его как героя-мученика.
После ухода Мендвилла губернатор в несколько измененной форме повторил поставленный перед англичанином вопрос:
– Если верить тому, что рассказал этот человек о своей беседе с миссис Лэтимер – а это полностью подтверждает ее историю и историю майора Лэтимера – то вероятно ли, чтобы, узнав об отвратительных интригах своего отца, она передала ему какие-то сведения?
– Но факты, – горестно заметил Молтри. – Враг-то сведения получил!
– Угу, – подтвердил Гедсден. – Какая-то необъяснимая чертовщина.
Полковник Лоренс согласно тряхнул волосами.
– Может быть, показания Кэри внесут ясность, – предположил Ратледж, – не знаю. Но пока мы его будем допрашивать, держите в голове то, что я сказал.
Так Лэтимер услышал от своих судей первое слово в свою пользу, и его взволновало, что исходило оно от губернатора – человека, к которому раньше он был склонен относиться как к личному врагу и которому тремя днями раньше угрожал вызовом на дуэль.
Ратледж заговорил снова:
– Я думаю, что миссис Лэтимер лучше не присутствовать при допросе своего отца. Но может случиться так, что впоследствии нам опять понадобится вызвать ее для беседы. – Он высказал это утверждение с полувопросительной интонацией и, получив согласие остальных, предложил капитану Айзарду препроводить Миртль в другую комнату.
– Мы оставляем ее на ваше попечение, капитан. Побудьте пока в столовой.
По дороге к выходу она печально взглянула на мужа. Гарри вернул ей взгляд, в котором промелькнула ободряющая улыбка.
Ратледж склонился над своими заметками, справляясь то в одном, то в другом документе; его карандаш мелькал все быстрее.
Наконец охрана, возглавляемая Шабриком, ввела в библиотеку сэра Эндрю. Гарри видел его впервые с той ночи у Брютона четыре года назад, когда между ними произошла ссора, и поразился перемене, произошедшей с тестем. Его некогда могучее тело иссохло так, что одежда болталась на нем, как на вешалке. Лицо, в былые дни такое полное, румяное и доброе, стало дряблым и землистым, а щеки ввалились. Держался сэр Эндрю агрессивно, но не мог скрыть своей немощи и тяжело опирался на трость. Только в живых глазах светились энергия. Они недобро загорелись, когда он увидел Лэтимера, после чего он с сардонической усмешкой окинул взором лица остальных.
