Андрей Бондаренко - Карибская сага
Руководство приказало идти в норвежский порт Берген и сдать архив Троцкого на руки тамошнему резиденту.
«Очень странное решение», – подумал про себя Ник. – «По Норвегии уже немцы вовсю разгуливают, для них эти документы – просто лучший подарок. Хотя, начальникам – оно всегда виднее. Как говорится: темней всего – под пламенем свечи…».
Решили по дороге зайти в португальский Синиш, очень уж Нику хотелось ещё раз повидаться со старой Натальей.
Пришли, встали к прежнему причалу, сошли на берег.
Стали бабушку искать – нет нигде.
Парнишка местный подбежал, залопотал что-то на местном диалекте португальского языка. Всё ясно – умерла Наталья…
Кладбище – древней не бывает. На самом его краешке притулилась скромная свежая могилка с крошечной табличкой:
«Natali Ivanova 1860–1940».
Ниже – эпитафия на испанском:
Камень коварен. Камень жесток.
И словно в страшных снах —
Маленький, хрупкий, жёлтый цветок
Плачет в её волосах…
«Иванова?», – потекли одна за другой плавные мысли. – «А ведь покойный прадедушка рассказывал, что его родная старшая сестра похоронена в Португалии. Неужели…?».
Постояли, повздыхали, помянули.
Утром отправились дальше…
Через шесть неполных суток яхта вошли в бухту Бергена.
Ник вдвоём с Фьордом находились в рубке, голые по пояс – по причине нешуточной жары. А капитан Куликов дрыхнуть изволили – по причине вчерашних алкогольных возлияний.
Красиво было вокруг: солнце запускало радугу разноцветную в зелёные волны, на берегу стройными рядами расположились симпатичные жёлто-красные домишки.
– Эй, Фьорд! – обратился Ник к норвежцу, – Посмотри, красота-то, какая!
А Фьорд глядел совсем в другую сторону.
Там, на молу пирса, стояла невысокая светленькая девчонка, а рядом с ней два пацана-погодка белобрысых, лет по восемь-десять, внимательно наблюдали за подплывающей яхтой.
– Прощай, Андреас, – пробормотал Фьорд. – «Кошку» сам поставишь, не маленький.
Не снимая штанов и ботинок, норвежец тут же прыгнул за борт и неумелым кролем поплыл к этому пирсу…
Пришвартовался Ник кое-как. Ткнулась «Кошка» бортом в старые резиновые шины, аккуратно закреплённые вдоль пирса, да и замерла послушно. Умная девочка.
«Да и мне, судя по всему, пора на Родину», – загрустил Ник. – «И девчонка своя там ждёт, Фьордовой не хуже совсем…».
Нева грустит…
И я грущу – за ней.
И в воздухе – тоска,
Да и прибудем с этим.
Бывает всяко
В розовом рассвете.
Бывает в Мире солнечных теней…
Бывает. Почему же ты грустишь,
Роняя слёзы, словно Мир закончен?
И ветер, разогнав толпу на площади,
Вдруг, прилетел к тебе.
И, я с ним – лишь к Тебе!!!
– Эй, Андреас! – громко прокричал Фьорд, обнимая жену, а на каждом его плече сидело по белобрысому мальчишке. – Всегда и везде! А козлы те сраные не пройдут никогда!
И показал на своё правое плечо, где имела место быть синяя татуировка Джузеппе Гарибальди…
– Конечно, не пройдут! – ответил Ник, показывая пальцем на своего зелёного Че Гевару, изображённого на левом плече. – Никогда!
Эпилог
Ранним августовским утром, перед самым рассветом, в «час волка», к «Кошке» причалила скромная рыбацкая лодка, за вёслами которой сидел ничем не примечательный дядечка: абсолютно невзрачный, среднего возраста, в потёртом бюргерском котелке на голове.
Дядечка негромко произнёс нужный пароль, после чего все двенадцать брезентовых мешков с архивом товарища Троцкого были незамедлительно перегружены в его нехитрое плавсредство.
– Ауфидерзейн, – вежливо попрощался со всеми неприметный господин, помахал своим котелком, и рыбацкая лодка навсегда растаяла в предрассветной молочной дымке.
Вот, и всё. Столько крови и пота пролито, столько трупов оставлено за спиной, а тебе даже элементарного «спасибо» не сказали. Вот, она, незавидная судьба всех рыцарей плаща и кинжала…
Ещё через два дня Руководство приказало следовать в Ленинград.
Перед отплытием Ник прошёлся по портовым магазинчикам, хотел купить для Зины и Мэри какие-нибудь местные нехитрые сувениры.
«Да, бедная Мэри, как ей сказать, что Гешка Банкин погиб? Надо будет с Зиной посовещаться…» – подумалось в очередной раз.
У шустрого мальчишки-газетчика Ник приобрёл целую кипу свежих печатных изданий. На первой странице какой-то толстой газеты, издаваемой на немецком языке, красовалось: «Безвременная смерть Льва Троцкого! Лидер Четвёртого Интернационала, призывавший к осуществлению Мировой Революции, убит ударом альпенштока по голове!».
«Быстро ребятишки сработали», – грустно усмехнулся Ник.
Не было каких-то переживаний и сожалений: революционные игры – дело изначально опасное и неблагодарное, раз Лев Давыдович решил, всё же, серьёзно ввязаться в этот процесс, значит, и осознавал все возможные последствия.
Как говорится: на войне – как на войне…
«Кошка» гордо проследовала мимо немецких сторожевых судов, которые всё это время – пребывания Ника и компании в порту Бергена – старательно делали вид, что в упор не замечают странной яхты.
Мало того, серый немецкий эсминец сопровождал-охранял «Кошку» почти до самого Выборга.
Большая политика – вещь странная, непонятная и недоступная для понимания простого обывателя…
Яхта пристала к молу ленинградского яхт-клуба.
На набережной их уже ждали три «чёрных воронка», у сходней стоял Бессонов в своём знаменитом кожаном плаще, в сопровождении трёх таких же кожаных личностей.
– Здравствуйте, капитан Иванов, – хмуро поздоровался Бессонов, не протягивая Нику руки. – Поздравляю с успешным выполнением задания. Садитесь во второй автомобиль, на заднее сиденье.
– Здравствуйте, Иван Георгиевич, – откликнулся Ник. – Мы же сейчас поедем на Крестовский остров, к нашим?
– Отставить разговоры! Садитесь в автомобиль, капитан! – грубо прикрикнул всегда обычно вежливый Бессонов.
Ну, что же, начинались вполне ожидаемые сюрпризы…
В «воронке» его крепко стиснули с двух сторон крепкие подчинённые Бессонова.
– Без глупостей, капитан. Если что – будем стрелять на поражение, – злым шёпотом предупредил один из них.
Через три часа они приехали на станцию Мга, к запасному пути, на котором стоял свежевыкрашенный пассажирский вагон с зарешёченными окнами.
В сопровождении двух своих телохранителей, вежливо поддерживающих его под локти, Ник выбрался из машины.
– Я не прощаюсь с вами, капитан Иванов, – негромко сказал Бессонов. – Может быть, ещё увидимся, может, ещё поработаем вместе…. Проходите в вагон!
