Виталий Олейниченко - Красное золото
— Можно снять квартиру, — предложил Лелек.
— Через риэлтерскую фирму — на нас очень быстро выйдут. Искать самим? «Здрасьте! Вы свою законную жилплощадь не уступите четырем небритым бомжам?»… На вокзале, конечно, именно так и можно было бы что0то подыскать, даже с большой гарантией, но на вокзале нас моментально срисуют. Нет, дружище, вариант с квартирой отпадает.
— Может, на дачу к кому-нибудь? — вступил в обсуждение Болек.
— Это лучше, только у нас у всех дач нет, так? Так, — Миша грустно прищелкнул языком. — А касательно друзей-подруг мы уже все решили.
Вот ведь, черт возьми, пришла беда, откуда не ждали. Пока добирались до города, этот вопрос как-то не приходил никому в голову, или приходил, но как-то очень обрывочно и издалека, потому что не вырисовывалась конкретная проблема и потому еще, что казалось, будто все образуется само собой. По крайней мере, со мной все именно так и обстояло. И вообще, я уже так привык во всем полагаться на Мишеля, что нисколько не сомневался — наш отец-командир и сейчас что-нибудь придумает.
Однако первой молчание нарушила, как ни странно, Марина:
— Мальчики, слушайте, можно, наверное, ко мне поехать… — мы с интересом уставились на нее, — только не в квартиру, у меня там родители и сестра с ребенком, в общем — лисья нора, а на дачу вполне можно. Только она у нас неудобная…
— В смысле?
— Ну, в смысле — далеко от дороги. Там около часа надо пешком идти от остановки.
— Марина! Мариночка! Да ты просто спасительница! — завопили мы в разнобой.
Ну, Мишель, ну и жук! И как только он ухитрился в бледненьком, облаченном в жалкую юбчонку существе обнаружить с ходу столь неисчерпаемые достоинства? Вот и не верь после этого в предопределенность.
— Марина, я ваша на веки! — картинно закусив губу, Болек пал на колено и прижал руки к груди.
— Но-но-но! — сказал Миша. — Не делай стойку. Опоздал… Марина, солнце мое, ты нас не просто выручаешь, ты спасаешь нас! А что далеко от трассы, так это для нас никакое не неудобство, а совсем даже наоборот. Кстати, на даче сейчас никого нет?
Марина смущенно покачала головой. М-да, а мы от радости даже и не подумали, как должна она себя чувствовать в компании, как ни крути — а все же совершенно ей незнакомых мужиков. Бояться должна, наверное. Конечно, у нас нет никаких скрытых поползновений, но как она-то может быть в этом уверена? И тем не менее помогает. Золото, а не девчонка.
— Ну что ж, сейчас же и поедем… Стоп! Тебе же, наверное, домой надо? — Миша опустился обратно на стул. — Тебя же родители, наверное, жду, волноваться будут.
— Нет-нет, Мишенька, не будут. Я к училищной подруге ездили, в Утес, и на точную дату возвращения мы не договаривались, приеду, мол, как надоест. А надоело быстро, скучища там редкостная… И на даче никого нет, родители болеют все время, у Нади дочке полгода только… Надя — это сестра, — зачем-то пояснила Марина. — У нас и огорода даже нет, так, один фанерный домик в елках.
— Ура! Отсутствие огорода есть лучшая из сегодняшних новостей, — продолжал паясничать Болек.
Но он был недалек от истины — я лично терпеть не могу торчать на солнцепеке кверху задницей и ковыряться в грядках вместо того чтобы подвесить гамак и расслаблено в оном гамаке возлежать. Чтобы тело отдыхало. А душа, если ей так угодно, пусть трудится. Но не наоборот!
— Марина, а ты где учишься? — поинтересовался я. Наверняка — или в медицинском, или в педагогическом. И тот и другой ВУЗы накладывают, знаете ли, определенный отпечаток, ни с чем не спутаешь…
— В медицинском, — ответствовала она. — На педиатрии…
Выяснилось, что от здания речного порта непосредственно до нужного нам поворота загородного шоссе ходит автобус. Правда, как и подавляющее большинство областных маршрутов, ходил он реже, чем транспорт «Прогресс» к орбитальной станции, но мы, как известно, люди терпеливые.
Для начала мы сбегали в здание вокзала и я позвонил тете Маше. Та на счастье, оказалась дома и, услышав мой голос, раскудахталась словно курица-несушка, что вот, мол, я какой негодник: уехал не упредив, и квартиру открытой бросил, вот ведь молодежь безалаберная пошла, и бардак в комнате страшенный… Да это я, теть Маш, собирался впопыхах, ничего, мол, приеду — приберусь… Так она дверь-то закрыла, благо ты, Славик, молодец такой, ключи ей запасные оставил. А десять ден назад приходила девочка, черненькая такая, хорошая девочка, ага… так она звонила, звонила тебе в дом-то, а тебя-то нету, ну, я и вышла, а она говорит — с работы, мол… Точно с работы, теть Маш, ее Вера зовут… Ага, ага, она так и говорит: Вера, мол, с работы, и у него, говорит, — у тебя, то есть, — отпуск закончился, а его, — тебя, то есть, — все нет и нет… Да уже все нормально, теть Маш, я ей звонил, за свой счет взял… И мать кажный день мне названивает, а я и не знаю, что говорить-то, а где ж ты подевался, паршивец этакий… Да я, теть Маш, в Сочах, тут раскопки интересные, а маме я пытался дозвониться, только с Украиной никак не соединяют, это же теперь другая страна, так все по-дурацки теперь… И не говори, Славик, и не говори… так я матери скажу, что жив-здоров; а не страшно там, на Кавказе-то, одни ж черные кругом… Нет-нет, теть Маш, тут до гор далеко, тут одни казаки… Ну и слава Богу, Славик… До свидания, теть Маш, не болейте!..
У-ф-ф… Аж взмок весь от напряжения. Ну и брехун же я, прости, Господи. Ох, зачтется мне это на Страшном Суде… Если он будет, конечно. Вообще-то, если нечто существует и Страшный Суд таки состоится, там должны будут принять во внимание обстоятельства. А если его не будет, то и терзаться нечего…
Так и подмывало позвонить Верочке, но Мишель особо предостерег меня и Лелека от звонков близким подругам: чего там, успеется, мол, еще…
Миша взглянул на часы. До отправления рейсового «ПАЗика» оставалась еще уйма времени.
— Ну что, пехота, можно разбежаться по магазинам, только не увлекаться. Время «Ч» — восемнадцать ноль-ноль, — и он постучал ногтем по циферблату.
— Время… чего? — не понял я.
— Время «Ч». У нас в училище на лекции по тактике это получило четкое определние: «Время «Ч» — это время, когда потная задница нашего солдата мелькнет над ьраншеей неприятеля». Применительно к нашим условиям — это время общего сбора здесь, у этого вот столика, — и Миша похлопал ладонью по липкому от пива пластику. — Понятно?
— Понятно. Что ж тут непонятного…
Интересно, чему еще их учили в военном училище?
…Последующие два часа мы провели с пользой небывалой. Оставив командира в обществе ставшей вдруг совершенно незаменимой Марины, мы втроем, разменяв в обменнике несколько крупных зеленых купюр, конницей Батыя прошлись по окрестным магазинам, ларькам и лавчонкам, резво оставляя в хватких руках продавцов наменянное. Мы брали и все то, что было действительно необходимо, и все, что только могло пригодиться. В отдаленной перспективе. Когда-нибудь. И не нам. Брали мы также и то, что нам пригодиться явно не могло. Наверное, так вел бы себя выбравшийся в факторию индеец, сдавая ценные шкурки в обмен на ржавые ножи и пестрые, но абсолютно бесполезные бусы. Тем паче, что скво у нас имелась одна на всех, и в бусах при этом не нуждалась. Одичали-с!
