Николай Агаянц - Поединок. Выпуск 2
— Какое это имеет значение, брал деньги с деда или нет?! Товар левый налицо. В срыве пломбы тоже сознался. Похоже, кончать надо с этим Мишеневым. Переключайтесь-ка на Хромова...
— Слушаюсь, Иван Петрович. Однако с дедом хочу встретиться. Это очень важно для меня лично.
— Опять психологические опыты? — но, почувствовав, что Воронов все равно не отступит, милостиво согласился. — Ладно, я позвоню, чтобы дали машину.
Мишенев, несмотря на приказ инспектора сгрузить яблоки, сделать это отказался и довез деда до рынка. Теперь предстояло его найти среди шумной торгующей братии. Обращаться за помощью к Мишеневу Алексей, разумеется, не мог и, если хотел провести проверку серьезно, должен был сделать это как можно быстрее, чтобы исключить сговор Мишенева и деда.
Загнав машины под «кирпич», частники стояли, словно знаков для них не существовало.
«Или рынок так разлагающе действует», — подумал Воронов, вступая под высокую крышу современного здания. Вдоль рядов, заваленных красной южной редиской, желтыми грушами, перламутровым виноградом — обильными дарами щедрой осени, — Воронов прошел в дирекцию. По квитанции об уплате налога за место и инвентарь нашли торговый номер деда — 85. Администратор предложил проводить Воронова, но тот отказался.
— Спасибо, я сам. Подскажите только, где искать.
— Во дворе, на лотках, под навесом, второе место в третьем ряду...
Воронов обнаружил деда еще до того, как сверил квитанционный номер. Среди продавщиц — ядреных, озабоченных торгом колхозниц, одетых словно по особой форме — в стеганки, дед выделялся шумным характером. Был щуплым и балагуристым — ни дать ни взять дед Щукарь. К нему стояла очередь — человек пять, и он успевал не только отвешивать яблоки, но и с каждым поговорить.
— Разве это яблочки? Это не яблочки! Это солнышкины дети! Бочки́-то посмотрите какие — светятся! Аж лучики играют!
Воронов остановился в стороне, наблюдая за дедом. Работал тот не только шумно, но и с искренней радостью. То ли от того, что добрые яблоки все-таки не пропали и он выполнил ответственное поручение колхоза, то ли с детства привык к труду и всегда получал от него удовольствие.
«Скорее последнее, — решил Воронов. — Так искренне играть в радость невозможно. А дед — артист! Станислав Антонович в своем деле».
При воспоминании о Станиславе Антоновиче настроение сразу испортилось. Воронов представил, как тот напевает в трубку Ивану Петровичу, а Кириченко кивает и поддакивает...
Когда отошел последний покупатель, Воронов окликнул деда.
— Федор Федорович, можно вас на минутку отвлечь от яблочек?
Дед нисколько не удивился, что незнакомый человек называет его по имени и отчеству, вытер руки о передник и пошел к концу прилавка, не забыв крикнуть соседке:
— Пелагея, за моим товаром присмотри...
Воронов представился.
Дед сразу посерьезнел, как серьезнеют только люди сельские, к организациям относящиеся куда с большим уважением, чем привыкшие ко всему горожане.
— Хотелось бы знать, сколько вы заплатили шоферу, который вас сюда подвез? Это имеет чисто теоретическое значение. Нам важно проверить — правильную ли сумму назвал водитель, — слукавил Воронов.
— Помилуй, человек дорогой! Да ничего он с меня не взял. Я ему денег... — отказался наотрез. Яблок ящик давал. Наотрез. Одно только и взял яблочко, о пиджак протер, да и куснул... Уже здесь на рынке... Хороши, говорит, дедуся, век бы себе не простил, если бы пропали. Опять неприятности у него? Тот злыдень душу парню мотал на контрольном пункте... Да вы еще... — дед искренне обиделся. — Такому парню беды накликал! Пропади они, яблоки, пропадом! Не первые бы пропали! Да ведь человек он, — дед схватил Воронова за пуговицу и привстал, стараясь заглянуть в глаза. — Он че-ло-век! Не мог старика оставить на дороге... Я уж извелся... Только один лихач остановился, да такую цену заломил, что всеми яблоками не оправдаешь. Этот — «давай дедуся, товар жалко...» Я бы, конечно, его отблагодарил. Так нет, ни в жисть не взял, хотя пришлось ему и грузить помогать — силенок у меня не густо...
Дед еще что-то говорил, но Алексей не слушал. Все пело в нем, будто очень близкий человек оправдал доверие и сделал хорошее, доброе дело. И главное — не солгал.
«Не солгал... Не солгал. Не солгал! — билось в душе Воронова. — А это значит, что не должен он лгать и в большом. Если человек лжет в большом, то в малом он делает это уже машинально».
18
Станислав Антонович начальству не пожаловался.
Но от этого оперативное совещание не прошло менее остро. Доклад Воронова к сведению приняли, но даже полковник Жигулев сказал, что дело идет слишком медленно и что он, Воронов, кажется, забыл — дело не только в хищении определенной суммы, но и в убийстве... Вывод — следует включать новые, более мощные силы.
— Кстати, а что дала ваша туристская поездка в Таллин? — в унисон полковнику Жигулеву, только тоном выше, спросил Кириченко. — Если так дело пойдет, на нас жаловаться будут, что мы ничего не делаем.
Воронов взглянул на Кириченко — не Станислав Антонович ли тут все-таки поработал? Но Кириченко к своей мысли отнесся довольно небрежно.
— У вас есть, Иван Петрович, какие-нибудь предложения? — Жигулев даже поморщился от слова «туристская», а Воронов только вздохнул — это прозвучало резко, но по сути справедливо.
— Есть. Предлагаю от несколько партизанских действий товарища Воронова — в чем есть доля и моей вины, как одного из руководителей отдела, — перейти к серьезной работе специальной группой. Предлагаю в несколько рейсов послать за Мишеневым нашу машину и присмотреться повнимательнее.
— Не думаю, что в его нынешнем положении... — возразил полковник Жигулев, — он рискнет снова забраться в фургон.
— Простите, Виктор Иванович, я не успел доложить. Перед самым совещанием позвонили из Дальтранса. По результатам предварительной проверки, у Мишенева снова недостача на сумму около тысячи рублей...
Воронов даже привстал.
— Тем более поздно, — повторил Жигулев. — Хорошая идея — хороша вовремя.
— Может, рискнем, Виктор Иванович? — нажал Кириченко. — Даже если не поймаем с поличным, то, может, какие-то связи удастся проследить. Одно дело, когда наш человек едет с водителем в кабине, другое — когда Мишенев не будет подозревать о наблюдении...
— Что думаете вы, товарищ Воронов? — спросил Жигулев.
— Наверное, есть смысл. Я бы занялся вплотную Дальтрансом, — Воронов не очень уверенно взял сторону Кириченко, и вышло это скорее помимо его воли. Сидевший напротив Петр Петрович Стуков закатил глаза к потолку, тем самым выражая чувство полнейшего неудовольствия.
