Марк Азов - Визит «Джалиты»
— А-а, Дубцов! — обрадовался Гуров. — Ты-то мне и нужен. Ты ведь ещё в восемнадцатом году служил в морской контрразведке. Ну-ка взгляни. Узнаешь? Выдаёт себя за грека. Присмотрись. Хорошо, что я ещё не успел разбить ему морду.
— Вы будете извиняться перед турецкий консул! — возмутился грек.
— А-а! Он турок!
— Он такой же турок, как и грек! Французский матрос — вот он кто! В восемнадцатом был арестован вами же, морской контрразведкой, в Одессе за большевистскую агитацию на французском транспорте.
— Не помню, чтобы мы арестовывали французов из экспедиционного корпуса.
— Да какой он француз?!
— Уже и не француз?
— Он болгарин!
— Ещё и болгарин?
— Среди матросов французского транспорта были болгары, тебе ли не знать. И этот — болгарин, без дураков, натуральный. — Гуров усадил Дубцова на диван, такой же громадный, как все в этой комнате, и уселся рядом. — Поздравь меня, Виля, я жар-птицу поймал. Это Райко Христов — болгарский коммунист, моряк по профессии. Большевики его используют как связного между бюро Коминтерна в Константинополе и Крымревкомом.
Грек схватился за голову и закачался на табурете:
— Если вы не доверяете документы, спросите турецкий консул!
— Как раз документам я и доверяю, — Гуров повернулся к Дубцову. — С последним рейсом «Спинозы» приезжал один человек из Константинополя — там видели Райко Христова с документами на имя грека Михалокопулоса, — Гуров наклонился к арестованному. — Эти документы ваш смертный приговор! — Гуров снова подсел к арестованному. — Поэтому буду с вами откровенен, мёртвые ведь умеют хранить секреты: у нас в контрразведке пытают зверски. Так что уж лучше не тянуть с ответами. Кто прятался в трюме «Джалиты», когда мы пришли с обыском?
Дубцов встал с дивана. Настроение у него было препаршивое.
— До чего вы мне надоели… оба, — сказал он. — Никакой он не болгарин, не грек, не француз, а самый элементарный русский.
Гуров обиделся:
— Ну знаешь, Виля… Чтобы так говорить, надо…
— Уметь читать. На нём написано. — Дубцов шагнул к арестованному. — Руки! Руки на стол!
На каждом пальце растопыренной пятерни можно было различить старую татуировку — шалость детских лет, крохотные зелёные буковки: «г», «р», «и», «ш», «а».
— Гриша, — прочитал Гуров.
— Гриша, — повторил Дубцов, — а не Ксенофонт и не Райко.
ГРИША
Итак, это был Гриша. Второй член экипажа «Джалиты» Гриша-моторист. Разоблачение пришлось ему как раз кстати, под видом грека его вполне могли поставить к стенке в белой контрразведке. Теперь он честно рассказывал, как нанялся к греку в мотористы.
— А где тот болгарин? — Гуров так и впился глазами в Гришу. — Где болгарин, который выдавал себя за грека? Это он прыгнул за борт?..
— Не знаю, грек он или болгарин, но только он вообще не дотянул до Крыма — в бора погиб. Под это время, вот господин старший лейтенант не даст соврать, бора срывается с гор.
Гуров посмотрел на Дубцова, — он никогда не видел его таким мрачным.
— Да, — процедил Дубцов, — были сводки, в районе Туапсе — Новороссийск свирепствовал северо-восточный ветер.
— Кабы не дизель, мы бы оба потонули, — продолжал Гриша. — Вы же видели, на «Джалите» дизель-мотор стоит. А погиб он из-за того же дизеля. Форсунка засорилась, я бросился прочищать, но недополз и до люка — шарахнуло волной о фальшборт. — Гриша снял феску грека, показал ссадину на затылке. — Вот он и сунулся сам в трюм. Но он же не моторист. Поднял фланец с двигателя, а оттуда так и хлынуло — пары отработанного мазута скопились под фланцем. Я оклемался — нет его. Полез в трюм, а он уже все — надышался.
— Отравление парами бензола, — сказал Дубцов после долгой паузы. — Случай на флоте не единичный.
— А зачем ты переоделся греком?
— Так ведь сам просил. Ещё на траверсе Мысхака, как сорвался бора — договорились, если из нас двоих я один дотяну до Крыма, должен взять его бумаги и разный там шурум-бурум из сундучка: феску, запонки… Иначе, он сказал, вся коммерция прогорит…
— И куда пойти? С кем встретиться?
— Он сказал, ко мне сами подойдут, если признают за грека.
— По-твоему, один грек на всём Чёрном море?
— А запонки? Он сказал, таких запонок других нет.
— Ну-ка, отстегни.
Гриша отстегнул и положил на зелёное сукно стола рубиновые якорьки.
— Значит, это пароль? Интересно. Ну и что ты должен был передать?
— Только, что «Спиноза» не вышел в рейс. В Константинополе на приколе стоит, котлы холодные. Капитана под суд отдали за то, что «Спиноза» из Крыма в Константинополь пришёл без груза.
— Хватит! — Гуров вскочил. — Ври да не завирайся!
— Пусть говорит, — впервые за всё время допроса Дубцов заинтересовался. — Что значит — без груза?
— Ну не вообще, а без продовольствия с военных складов: ни муки, ни сахара, ни масло-какао. Он сказал: если продукты остались в Крыму, с ними тут можно делать коммерцию. А от коммерции кто откажется?..
Дубцов бросил на Гурова вопросительный взгляд.
— Да ну-у… Это какая-то панама, Виля, — пожал плечами Гуров.
— Но «Спинозы» действительно нет.
— Скорей всего, его задержали коммунисты. Их там полно в Константинополе: и турки, и греки, и французы, и болгары. По всему свету звонят в газетах, что мы у детей вырываем последний кусок из глотки.
Гриша на минуту забыл, что его допрашивают, так его заинтересовал этот разговор.
— Ты нам не нужен, — вдруг сказал Гуров Грише. — Тебя под видом коммерции втравили в политику. Назови человека, который прятался в трюме «Джалиты», когда мы пришли, и я даю тебе слово дворянина…
— Не знаю. Я сам только перед этим пришёл. Может, он и от меня прятался. Поищите в бухте.
— Мы всю бухту обшарили. Господин Дубцов даже баркас нам выделил с водолазом, но утопленник куда-то смылся.
— Я тем более не водолаз.
— Это исправимо. Мы с тобой будем искать вместе: мы — в городе, а ты — на рифах.
— Как это?..
— Ну, рифы видел? Камни на выходе из залива.
— Знаю.
— Вот на этих камнях и посидишь, пока не вспомнишь.
На лбу у Гриши выступил пот:
— Да вы что, господин офицер?! Может, шутите? Не лето… Сами знаете, какая на рифы накатывает волна. Меня там накроет с головой.
— Вот ты и будешь… водолаз! Если не вспомнишь.
Гуров поймал плюшевого чёртика, который свисал с потолка на шёлковом шнуре, и дёрнул. Звякнул звонок — вошёл однорукий.
Когда Гришу провели мимо Дубцова, офицер прочитал в его взгляде целый монолог: «Как вам не совестно, господин старший лейтенант, носить флотский мундир после этого? Вы же все знаете про эти рифы!»
Дубцов отвернулся к окну. Там, внизу, Гарбузенко копался в моторе. Расстёгивая на ходу кобуру, Дубцов выбежал из кабинета.
