Томас Рид - Сын Альбиона
— А что ты видишь, Дик? В чем твоя идея?
— Ты готова выслушать мое предложение?
— Как ты снисходителен, что спрашиваешь меня. Давай послушаем. Соглашусь ли я на него, это другое дело.
— Ну, моя дорогая Фэн, идею мне подсказали твои собственные слова, поэтому ты не можешь на нее сердиться.
— Если это всего лишь идея, можешь не опасаться. А что за слова?
— Ты сказала, что хотела бы, чтобы я женился на леди.
— Сказала. Ну и что?
— Больше, чем ты думаешь. Очень много смысла.
— Я сказала то, что думала.
— Ты говорила со зла, Фэн.
— Я говорила искренне.
— Ха-ха! Я тебя слишком хорошо знаю, чтобы поверить.
— Правда? Мне кажется, ты себе льстишь. Может, когда-нибудь поймешь, как ошибался.
— Нисколько. Ты меня слишком любишь, Фэн, как и я тебя. Именно поэтому я и делаю предложение.
— Достаточно. Оттого, что ты затягиваешь, оно мне не понравится больше. Давай, Дик, ты хочешь от меня чего-то? Чего именно?
— Дай мне разрешение…
— На что?
— Жениться снова!
Женщина, ставшая год назад женой, вздрогнула, словно от выстрела. Во взгляде ее были и гнев, и удивление.
— Ты серьезно, Дик?
Вопрос был задан машинально. Она видела, что он говорит серьезно.
— Подожди, пока услышишь все, — ответил он и начал объяснять.
Она ждала.
— Я предлагаю следующее. Ты разрешаешь мне жениться снова. Больше того, ты поможешь мне в этом деле — ради нашей общей выгоды. Это самая подходящая страна для такого плана, и я считаю, что я самый подходящий человек для его осуществления. Эти янки разбогатели. У них десятки, сотни наследниц. Странно было бы, если бы я не смог найти для себя такую! В таком случае она либо прекрасней тебя, Фэн, либо я утратил свою привлекательность.
Это обращение к ее тщеславию, как ни искусно сделанное, не вызвало никакого ответа. Женщина по-прежнему молчала, позволяя мужу продолжить объяснение. И он продолжал:
— Нет смысла закрывать глаза на наше положение. Мы оба говорим правду. Мы поступили глупо. Твоя красота лишила меня возможностей в жизни, и моя… гм… привлекательная внешность, если можно так выразиться, сделала то же самое с тобой. Любовь была взаимная, и вред тоже обоюдный — короче, мы оказались в проигрыше.
— Справедливо. Продолжай!
— Но перед нами новые возможности! Я сын бедного священника, ты… впрочем, нет смысла говорить о семейных делах. Мы приплыли сюда в надежде улучшить наше положение. Земля млека и меда оказалась для нас полной желчи и горечи. У нас осталось только сто фунтов. Что мы будем делать, когда они кончатся, Фэн?
Фэн не могла ответить.
— Со стороны местного света мы не можем ждать снисходительности, — продолжал авантюрист. — Когда кончатся деньги, что я смогу сделать — что сможешь сделать ты? Я не умею ничего, могу лишь водить наемный экипаж. Тебе придется настроить свой музыкальный слух на шум швейной машины или на скрип катка для белья. Клянусь Небом, нам этого не избежать!
Бывшая красавица Бромптона, в ужасе от подобной перспективы, вскочила с кресла и снова принялась расхаживать по комнате.
Неожиданно она остановилась и, повернувшись к мужу, спросила:
— Ты меня не обманешь, Дик?
Вопрос был задан серьезно.
— Конечно, нет. Как ты можешь во мне сомневаться, Фэн? Мы оба заинтересованы в этом деле. Можешь верить мне!
— Тогда я согласна, Дик. Но берегись, если ты меня обманешь!
На эту угрозу Дик ответил облегченным смехом и в то же время приложился поцелуем Иуды к губам, которые ее произнесли.
Глава VII
ПОСЛУШНАЯ ДОЧЬ
— Офицер, только что вернулся из Мексики, капитан или что-то в этом роде. Служил в части, специально созданной для этой войны. Конечно, незначительный человек!
Таково было заключение вдовы торговца.
— Ты узнала его имя, мама? — спросила Джули.
— Конечно, моя дорогая. Клерк заглянул в книгу регистрации отеля — Мейнард.
— Мейнард! Если этот тот самый капитан Мейнард, о котором писали газеты, он совсем не ничтожный человек. В сообщениях так не говорилось. Ведь это он возглавил сопротивление в совершенно безнадежном положении у С. Он был первым на мосту в месте с абсолютно непроизносимым названием!
— Вздор о безнадежных положениях и мостах! Это ему не поможет теперь, когда он в отставке, а его часть распущена. Он теперь без пенсии и жалованья. Подозреваю, что у него совершенно пустые карманы. Я узнала все это от слуги, который его поджидал.
— Можно ему посочувствовать в этом.
— Сочувствуй сколько хочешь, дорогая, но не позволяй, чтобы это зашло дальше. Герои по-своему хороши, когда у них достаточно долларов. Но без денег в наши дни они ничего не стоят; и богатые девушки больше не выходят за них замуж.
— Ха-ха-ха! Кто думает о том, чтобы выйти за него? — Этот вопрос одновременно задали дочь и племянница.
— Никакого флирта, — серьезно предупредила миссис Гирдвуд. — Ничего подобного я не позволяю, особенно с ним.
— А почему особенно с ним, дорогая матушка?
— По многим причинам. Мы не знаем, кто он такой и кем может оказаться. Кажется, он здесь ни с кем не знаком, и его никто не знает. Он чужой в этой стране. Считают, что он ирландец.
— О, тетя! Я не буду хуже думать о нем из-за этого. Мой собственный отец был ирландцем.
— Кто бы он ни был, это храбрый и вежливый человек, — негромко заметила Джули.
— И к тому же красивый! — добавила Корнелия, украдкой взглянув на кузину.
— Я думаю, — продолжала Джули, — что тот, кто взбирался на осадные лестницы, не говоря уже о мостах, кто с риском для жизни поднял двух не очень легких молодых леди на вертикальный утес, может обойтись без представлений в обществе, даже если речь идет о Дж., Л. и В. — «сливках», как они себя сами называют.
— Пфф! — презрительно воскликнула мать. — Любой джентльмен поступил бы так — и по отношению к любой леди. Да он даже не делал разницы между вами и Кезией, которая со своим свертком так же тяжела, как вы обе вместе взятые!
Это замечание заставило девушек рассмеяться. Они вспомнили, какой нелепый вид был у негритянки, когда она поднималась на утес. Но если бы она не поднималась последней, наверно, вспоминать им было бы не так смешно.
— Что ж, девочки, я рада, что вам весело. Можете смеяться, сколько угодно, но я говорю серьезно. В этом направлении не должно быть ни брака, ни флирта. И не хочу, чтобы вы это обсуждали. Что касается тебя, Корнелия, то я не собираюсь следить за тобой. Конечно, можешь действовать, как захочешь.
— А я не могу? — сразу спросила величественная Джули.
