Томас Рид - Сын Альбиона
Человек, знакомый с особенностями жизни англичан и ставший свидетелем этой сцены, пришел бы, вероятно, к следующим заключениям.
Мужчина, очевидно, родился «джентльменом», и столь же очевидно — воспитывался не в лучшей школе. Он служил в английской армии. Ошибиться в этом невозможно, как невозможно и не понять, что сейчас он не служит. На лице у него по-прежнему офицерские усы, хотя офицерского звания уже нет. Свой патент он продал, но предварительно получил намек от полковника и «круглый робин»[23] от собратьев-офицеров, требующий его ухода в отставку. Возможно, когда-то он был богат, но давно промотал свое богатство, может быть, истратил даже деньги за свой патент. Теперь он беден. Вид его свидетельствует об авантюризме.
Относительно женщины можно сделать аналогичные заключения. По ее внешности и действиям, по модному покрою платья наблюдатель, которому приходилось стоять на краю Роттен-Роу,[24] узнает в ней одну из «прекрасных всадниц», «анонимных героинь» сезона.
Такое часто встречается. Красивый мужчина, прекрасная женщина, оба со злым сердцем, испытывают друг к другу преходящую страсть, которая длится достаточно долго, чтобы они стали мужем и женой, но редко переживает медовый месяц. Такова история и этой пары.
Описанная бурная сцена далеко не первая. Просто один из шквалов, которые проносятся над ними ежедневно.
Спокойствие, последовавшее за сильным порывом, не могло быть продолжительным. Такая темная туча не может рассеяться, не разрядив свое электричество.
Продолжение вскоре последовало. Женщина, не удовлетворенная, снова заговорила:
— Допустим, ты бы женился на своей леди — я знаю, кого ты имеешь в виду, — эту старую каргу леди С. Как бы вы здорово проводили время! Она вряд ли могла бы поцеловать тебя, не рискуя потерять передние зубы или проглотить их. Ха-ха-ха!
— Леди С.! Чтоб ее повесили! Да у меня могло быть два десятка титулованных леди! И среди них молодые и такие же красивые, как ты.
— Хвастливый негодяй! Это ложь, и ты это знаешь! Красивые, как я! Как ты изменил свою песенку! Ты знаешь, что меня называли «красавицей Бромптона»! Хвала Небу, мне не нужны твои уверения, что я красива! Люди, у которых вкус в десять раз лучше, чем у тебя, говорили мне об этом. И еще могут сказать!
Последние слова были произнесены перед зеркалом, у которого остановилась говорящая, разглядывая свое отражение.
Отражение не противоречило ее словам.
— Могут сказать! — подхватил голос, проникнутый равнодушием, искренним или деланным. — Я бы хотел, чтобы так и было!
— Правда! Тогда так и будет!
— О! Я согласен! Ничто не дало бы мне большего удовольствия. Слава Богу! Мы в стране, где на такие вещи смотрят со здравым смыслом и где развод устроить не только проще, но и дешевле. Так что я не буду стоять у вас на пути, мадам! Напротив, сделаю все, чтобы помочь. Думаю, мы честно можем сослаться на «несовместимость характеров».
— Та, что с тобой уживется, будет ангелом.
— Поэтому можно не бояться, что тебе откажут.
— Грязный оскорбитель? Боже мой! И только подумать, что я отдала руку такому недостойному человеку!
— Отдала свою руку? Ха-ха-ха! Кем ты была, когда я тебя отыскал? Бродяжкой, если не хуже! Это был худший день в моей жизни, когда я тебя встретил.
— Подлец!
Слово «подлец» означает обычно кульминацию спора. Когда леди адресует его джентльмену, тема разговора после этого в любом случае резко меняется. В данном случае разговор вообще прекратился.
Ответив восклицанием, муж вскочил и принялся расхаживать вдоль стены комнаты. Жена занялась тем же у противоположной стены.
Молча ходили они взад и вперед, обмениваясь гневными взглядами, как тигр и тигрица в клетке.
Мужчина устал первым. Он вернулся на место, достал из коробки «регалию», зажег и принялся курить.
Женщина, словно решившая ни в чем не уступать, достала свою сумочку для сигар, выбрала тонкую «королеву» и, опустившись в кресло-качалку, закуталась в облако дыма, так что вскоре стала так же невидима, как Юнона в своем нимбе.
Больше они не обменивались взглядами — это вряд ли было возможно, — и около десяти минут царило молчание. Жена молча переживала свой гнев, а муж словно задумался над какой-то тайной проблемой. Наконец невольное восклицание подсказало, что он, по-видимому, пришел к решению. Довольное выражение лица, едва различимого в дыме, свидетельствовало, что решение принесло ему удовлетворение.
Вынув из зубов «регалию» и развеяв облако дыма, он склонился к жене, в то же время произнеся ее ласкательное имя:
— Фэн!
И форма имени, и тон голоса свидетельствовали, что с его стороны буря миновала. Под влиянием никотина его раздражение улеглось.
Жена, на которую курение тоже подействовало, достала изо рта «королеву»; голосом, в котором звучало прощение, ответила:
— Дик!
— Мне пришла в голову мысль, — сказал он, возобновляя разговор совсем по-иному. — Великолепная мысль!
— В ее великолепии я сомневаюсь. Но смогу лучше судить, если ты со мной поделишься. Ты ведь собираешься это сделать, мне кажется.
— Да, — ответил он, не обращая внимания на сарказм.
— Послушаем.
— Ну, Фэн, если что-то в этом мире и ясно, так то, что, поженившись, мы допустили большую ошибку.
— Ясно, как день, — для меня по крайней мере.
— Тогда ты не оскорбишься, если я скажу, что у меня аналогичное мнение. Мы поженились по любви. Но это была глупость, которую мы не могли себе позволить.
— Мне кажется, я все это знаю. Скажи мне что-нибудь новое.
— Больше, чем глупость, — продолжал достойный супруг. — Это был совершенно безумный поступок!
— Особенно с моей стороны.
— Со стороны нас обоих. Имей в виду, я не жалею, что взял тебя в жены. Жалею только в том отношении, что уничтожил твои возможности и шансы на успех. Я знаю, что ты могла выйти за гораздо более богатых мужчин.
— Значит, ты это признаешь?
— Конечно. А ты должна признать, что у меня была возможность жениться на богатых женщинах.
— Например, на леди Карге.
— Неважно. Леди Карга могла спасти меня от тягостей жизни; а она обещает стать еще тяжелей. Ты знаешь, у нас не осталось никаких ресурсов, кроме моего искусства игры в карты. Я приехал сюда в счастливом заблуждении, что найду множество жирных голубей и что ястребы обитают только по ту сторону Атлантики. Ну, я тут повсюду побывал со своими рекомендациями, и какой результат? Я понял, что самый тупой обитатель салонов Нью-Йорка будет одним из самых умных в Лондоне. Я уже потратил сотню фунтов и не вижу возможности вернуть их.
