Кэмпбелл Блэк - Искатели потерянного ковчега. Индиана Джонс и последний крестовый поход
— Вашими конкурентами, если таковые объявятся, мы займемся, — продолжал Эйдель. — Об этом можете не волноваться.
— Хорошо, не буду.
Эйдель покрутил в руках телеграмму.
— Разумеется, то, о чем мы сейчас с вами беседуем, не должно выйти из этих стен. Надеюсь, не надо вас предупреждать?
— Не надо. — Дитрих изо всех сил старался подавить бешенство.
Эйдель вернулся на место и поглядел на полковника поверх кипы папок. С секунду он помолчал, а затем, изобразив удивление, произнес:
— Как? Вы все еще здесь?
Дитрих схватил свой дипломат и поднялся. Ему стоило большого труда не обнаружить свою ненависть и презрение к этому одетому в черный мундир шуту. Ведет себя так, будто весь мир у него в кармане.
— Я как раз собирался уходить, — сказал он.
— Хайль Гитлер! — Эйдель, как автомат, выбросил вперед руку.
Подойдя к двери, Дитрих повернулся и тоже выбросил руку вперед.
Глава третья
Индиана Джонс сидел в своем кабинете в колледже. Он только что прочел первую в этом году лекцию по археологии и чувствовал, что выступление прошло успешно. Впрочем, как и всегда. Ему нравилось преподавать, и он знал, что студенты с удовольствием посещают его занятия.
Однако сегодня удовлетворения не было, и он догадывался почему.
Инди закинул ноги на стол, не обращая внимания на свалившиеся книги, потом вновь вскочил со стула и зашагал по комнате. Сегодня кабинет не казался ему уютным уголком, убежищем, где так приятно побыть одному, сейчас все вокруг раздражало его.
Джонс, строго сказал он себе, Индиана Джонс, возьми себя в руки.
Окружающие его предметы на время потеряли всякий смысл; огромная карта Южной Америки превратилась просто в многокрасочное пятно, напоминавшее произведения дадаистов;. Глиняная копия идола стала выглядеть до уродливости глупо. Он взял фигурку в руки. И ради такой чепухи ты рисковал жизнью? — подумал он. У тебя, видно, шариков не хватает. И роликов тоже.
Он крутил в пальцах идола, рассеянно его разглядывая. Неожиданно страсть к старинным реликвиям показалась ему чем-то неестественным, даже неприличным. Это же безумие — до такой степени проникнуться духом истории, что желание прикоснуться к ней, почувствовать ее через предметы старины становиться почти непреодолимым: человека начинают преследовать лица давно умерших художников, ремесленников, чьи руки сотворили бесценные вещи и чьи пальцы, такие умелые и ловкие когда-то, ныне превратились в прах. И все же они не забыты, эти люди, пока в тебе бушует эта безумная страсть. Пока живы их произведения, они сами не могут кануть в забвение.
На какой-то момент прежние чувства охватили Инди с новой силой, прежнее волнение, знакомое еще со студенческих лет, вновь посетило его. Когда это началось? 15, 20 лет назад? Да какая разница. Он уже давно не воспринимал время так, как воспринимает его большинство людей. Время стало для него реальностью, с которой он постоянно сталкивался в своей работе, он обнаруживал его следы в древних храмах, руинах — повсюду. Время потеряло четкие границы, оно перестало делиться на прошлое и настоящее: все, что существовало раньше, неизбежно становилось настоящим, а это значит, что смерть также превращалась в бессмыслицу, ведь каждый человек также что-то оставлял после себя.
Он вспомнил Шампольона, расшифровавшего надпись на Розеттском камне. Шлимана, нашедшего Трою. Флиндерса Питри, откопавшего древнейшие захоронения в Ногаде. Вулли, обнаружившего царское захоронение в Уре. Картера и лорда Карнарвона, открывших гробницу Тутанхамона.
Вот тогда все и началось. Цепь открытий дала пищу уму и воображению. Казалось, что с помощью археологии можно путешествовать по эпохам, как на машине времени, и устанавливать связь с прошлым — такое не снилось и фантастам.
Копия идола все еще лежала у него на ладони, и он смотрел на нее так, будто это был его заклятый враг. Нет, подумал он, самый большой твой враг — ты сам, Джонс. Ты помчался на край света, только потому, что обнаружил в бумагах Форресталла карты, и как дурак доверился двум проходимцам, у которых была другая половинка.
Бестолочь, вот ты кто.
А Беллок — тот себе на уме. Хитрый малый, знает, как ухватить случай за хвост. Подкрадывается неслышно, словно змея, и всегда норовит хитростью заполучить то, что принадлежит другим.
В его памяти всплыл образ француза — худощавое, красивое лицо, выразительные темные глаза, улыбка, под которой скрывается коварство.
Он вспомнил, как еще в студенческие годы Беллок, правдами и неправдами добивавшийся награды археологического общества, поставил на конкурс свою работу по стратиграфии, в основе которой лежали мысли, позаимствованные у Инди. Его исследование было чистейшим плагиатом, но как француз сумел получить доступ к его бумагам, осталось для Инди загадкой. Ничего доказать было нельзя, никто и слушать бы не стал: сказали бы, что в нем говорит зависть, что зелен виноград — и все.
А 1934 год? Он вспомнил события того лета.
Инди много месяцев разрабатывал план раскопок в пустыне Руб-ал-Хали, в Саудовской Аравии. Месяцы каторжного труда, подготовительные работы, поиски денег, улаживание конфликтов, пламенные уверения, что его инстинкт не может ошибиться: в этом месте должны сохраниться остатки культуры кочевников, предшествующей эпохе Христа — и что в результате?
Он закрыл глаза.
Воспоминание пробудило умолкнувшее было чувство горечи.
Беллок опередил его. Беллок первым начал раскопки. Правда, ничего стоящего он не нашел, но разве в этом дело?
Беллок вновь украл его идею, вот что бесило Инди, и снова, как и в случае с работой по стратиграфии, он ничего не сумел доказать.
А теперь этот идол.
Дверь его кабинета медленно отворилась, и Инди, пробудившись от воспоминаний, вздрогнул.
В дверях появился Маркус Броди, директор национального музея и его лучший друг. Как всегда, Броди выглядел чем-то озабоченным.
— Индиана, — мягко позвал он.
Инди еще раз посмотрел на копию идола, Лежащую на ладони, затем швырнул фигурку в мусорную корзину.
— Ведь я держал в руках подлинник, Маркус. Подлинник! — Он откинулся на стуле, закрыл глаза и прикрыл пальцами веки, массируя их.
— Ты мне рассказывал, Инди. Ты мне уже все рассказал, — ответил Броди. — Когда вернулся, помнишь?
— Но идола можно вернуть, Маркус. Я уже все рассчитал. Беллок, конечно, продаст фигурку, правильно? Но где, вот в чем вопрос? Как ты думаешь, что это будет за место?
