Тори Халимендис - Великая шаисса (СИ)
Мне и самой не очень приятно было видеть тот интерес, с которым наблюдали за танцем Зульфии северяне. А если быть до конца честной с самой собой, то один конкретный северянин. Эдвин неотрывно смотрел на танцовщицу, а где-то в глубине моей души зарождались темные желания, недостойные великой шаиссы. Сейчас я понимала нелюбимую невестку. Больше всего не свете мне хотелось пинком выставить Зульфию из зала и приказать никогда не приближаться к послам.
Спутники Эдвина тоже не отводили от Зульфии восхищенных взглядов. Равнодушными к ее танцу оставались только Салмея и Селим, видевший его не единожды. И когда музыка оборвалась, раздались громкие аплодисменты.
— Это было поразительно! — воскликнул лорд Корвин.
— Разве ваши женщины не радуют вас своими танцами? — спросил Селим.
— Радуют, но танцы у нас совсем иные. Ничего подобного прежде я не видел!
— Все женщины Империи умеют так танцевать? — поинтересовался лорд Нортон.
— Мы все обучались танцам, но природные способности у всех разные, — пояснила я. — Сейчас вы наслаждались танцем одной из самых одаренных девушек.
Эти слова, как и милая улыбка, дались мне с огромным трудом. Очень хотелось продемонстрировать, что и я смогла бы танцевать не хуже Зульфии, однако развлекать гостей, пусть и столь почетных, танцами — занятие, неподобающее великой шаиссе. Сначала это зрелище предназначалось только родным и близким друзьям, а после замужества — исключительно супругу.
— А у Салмеи чудный голос, — вставил Селим. — Споешь для наших гостей в следующий раз, дорогая?
— Как будет угодно моему Императору, — ровным голосом откликнулась женщина.
Я знала, что в свое время именно из-за прекрасного голоса Салмею и отобрали в гарем моего брата. Очарованный ее пением, Селим провел с ней некоторое время, в результате чего на свет появилась Фирузе. Император, насколько я знала, охладел к былой фаворитке еще до рождения ребенка, однако же был безмерно благодарен ей за первенца, пусть и девочку. Дочку Селим обожал. А о том, как сама Салмея относилась к супругу, я могла только догадываться. Виделась я с ней редко и поверенной ее тайн никак назваться не могла. Впрочем, не уверена, что у Салмеи была бы во дворце близкая подруга, пользующаяся ее доверием. Несмотря на всю свою доброту и благожелательность, невестка держалась с людьми несколько отстраненно. Эмоции она проявляла, только когда речь заходила о Фирузе. Тогда лицо ее озарялось внутренним светом, глаза начинали блестеть, а на губах расцветала улыбка. Если для Селима дочь была любимицей, то для Салмеи в малышке был заключен весь мир. Столь сильное проявление любви порой даже тревожило меня, ведь спустя время девочка вырастет и уже не будет столь сильно нуждаться в матери. А потом ее и вовсе выдадут замуж… Хотя, если Салмея пожелает вместе с дочерью переехать в дом зятя, то Селим может и отпустить ее, ведь их, по сути, больше ничего и не связывает.
После обеда Салмея спросила у меня, не желаю ли я вместе с ней посетить храм Небесного Отца. В дворцовый комплекс входил свой небольшой храм, но невестка любила бывать в городском. Я изъявила согласие присоединиться к ней, переоделась в более скромный наряд, сняла все украшения и велела Фатиме заплести мои волосы в простую косу. Когда я вышла во двор, Салмея уже ожидала меня в закрытом экипаже. На голову женщина набросила покрывало, обозначающее ее замужний статус. Я с некоторой горечью вспомнила, что не столь уж давно сама носила подобное. Мысли об Исмаиле уже не причиняли боли, но вызывали щемящую грусть. Путь до главного храма прошел в молчании. У входа в здание стояла высокая ваза для пожертвований, куда каждая из нас бросила по горсти золотых монет. Сам храм Небесного Отца был высоким строением, увенчанным узким, словно стремящимся в небо шпилем с навершием в виде солнца. Его стены из белого мрамора, облитые склоняющимся к закату солнцем, казались розоватыми. Резные колонны при входе были покрыты позолотой, деревянные двери тоже украшала обильная резьба. Невольно мне припомнились слова принца Эдвина о выставленной напоказ роскоши. Но разве не должен главный храм поражать своим богатством, чтобы внушать верующим ощущение праздника при каждом визите? Внутри здание тоже поражало яркими красками росписи и сияющим золотом алтаря. Невестка выразила желание помолиться в уединении — для таких случаев на верхнем этаже храма были оборудованы специальные небольшие комнаты с окнами во всю стену, чтобы, обращаясь к Небесному Отцу, смотреть непосредственно на небо. Я же предпочла остаться внизу, благо, в этот час горожан в алтарном помещении почти не было. Толпа здесь соберется позже, когда солнце сядет и спадет дневная жара. Наша вера не отводила для молитвы строго регламентированное время, каждый мог приходить в храм тогда, когда ему было удобно. Интересно, какие верования у северян? Об этом почти ничего известно не было. Тут ко мне подошел служитель с чашей воды, которой положено было умываться при выходе из храма в знак очищения помыслов, и я сосредоточилась на молитве. Когда же спустилась Салмея, мы обе умылись и покинули храм.
Вернувшись во дворец, я поужинала с невесткой и племянницей, похваставшейся новой куклой и ножным браслетом от «приезжих дядей». Потом рассказала малышке сказку о дальней стране, где живут крылатые люди, которую сама любила слушать в детстве. В сказке сын правителя полюбил бескрылую девушку, на которой не мог жениться из-за жестоких законов, запрещающих браки между крылатыми и бескрылыми. Молодым людям пришлось вместе пройти множество испытаний, но в конце девушка обрела-таки крылья и возлюбленные сочетались браком. Фирузе слушала меня заинтересованно, а ее мать — с грустной улыбкой. Да и мне самой, несмотря на счастливый конец, любимая сказка внезапно показалась грустной. Отчего одни люди рождаются крылатыми, а другие — бескрылыми? И кто принял закон, запрещающий им быть вместе?
Ночью я долго проворочалась в постели без сна. Несколько раз ловила себя на желании прогуляться до пруда с лотосами и взглянуть, пришел ли сегодня туда Эдвин. И я злилась на себя за подобные мысли, но все никак не получалось выкинуть их из головы. А когда мне все же удалось заснуть, то мне приснился кошмар. Сначала я увидела Лайлу, танцующую перед северными послами. Потом невесть откуда появилась Зульфия и с криками набросилась на невестку. А вслед за тем в комнату вползла огромная змея и опутала дерущихся женщин пестрыми кольцами… Проснулась я в холодном поту и долго не могла уснуть снова.
Не было ничего удивительного в том, что утром я чувствовала себя совсем разбитой. А после того, как я с трудом смогла позавтракать, Найме сообщила, что ко мне пришел посетитель. Я ожидала увидеть кого-нибудь из доверенных людей брата, присланного с поручением, но это оказался Баязет. Мужчина ничуть не изменился за то время, что мы не виделись. Высокий — выше Селима, но ниже северян, довольно мускулистый, кареглазый и темноволосый, со смуглой кожей и крохотным шрамом у виска — памятный след от детской шалости, когда они с моим братом пытались взобраться на крышу, да и свалились. Баязет был, безусловно, привлекательным мужчиной, вот только я воспринимала его почти как брата. И была уверена в том, что он тоже видит во мне сестру. Хотя, безусловно, мое происхождение было способно заставить его пересмотреть взгляды и увидеть во мне женщину.
