Сергей Наумов - Время талых снегов
— Да, знает, — согласился полковник, — а мы не знаем, какие маскировочные средства он применит в песках. Мы не знаем, сколько у него воды и насколько вынослив этот человек. И не такая уж безводная пустыня — колодцы есть, капитан. Мало их — это другое дело.
Полковник нахмурился, забарабанил толстыми пальцами по столу.
— Отправьте в пески лучших следопытов с рацией. Собака, я думаю, не понадобится. Выдержали бы люди. Связь по рации через каждые два часа. Квадрат поиска будет прочесываться и с воздуха, вертолет я вышлю в ваше распоряжение. Пока все...
Пустыня казалась Антону Бегичеву огромным целлулоидным колпаком с вклеенным внутрь ярко пылающим диском солнца.
Он за два года службы на границе так и не привык к песчаному однообразию, к чудовищной летней жаре, к теплой безвкусной воде, выдаваемой по норме.
Родом с Алтая, он тосковал по чистым горным лесам, быстрым прозрачным рекам, а засыпая, всякий раз видел солнечные лужайки, пестрящие разноцветьем, далекие заснеженные вершины, манящие прохладой и покоем.
Но не было на заставе более выносливого солдата, чем Бегичев. Сухой, жилистый, насквозь пропеченный солнцем, обладал он завидной выдержкой, рассудительным спокойствием. Был ловок и смел.
Сержант Узоров получил приказ начальника заставы о поиске.
Капитан Ермаков кивнул, одобряя выбор, и пригласил сержанта в свой кабинет для беседы.
Час спустя оба пограничника уже шагали по барханам, то и дело вскидывая бинокли. Вертолет, присланный начальником отряда, высадил их в квадрате поиска и ушел на восток прочесывать с воздуха необозримое песчаное море.
С гребня перед пограничниками открывалась лощина, поросшая редкими кустами саксаула. До горизонта тянулись, словно застывшие морские волны, гряды барханов.
— Ищи его тут, — присвистнул Бегичев, — легче иголку в стогу...
— Разговорчики отставить, — строго сказал Узоров. — Маршрут по азимуту. Встреча на четвертом бархане, считая наш первым. Пойдешь кольцами, так легче зацепить след. Ясно?
— Ясно, товарищ сержант, — не понимая суровой строгости товарища, откликнулся Бегичев.
Они разошлись в стороны и, не оглядываясь, зашагали с гребня, обходя лощину с саксауловым леском. Было слышно, как тихо звенят на ветру его седые от пыли листья.
Этот звон напомнил Узорову давний поиск. Они преследовали нарушителя на лошадях, как вдруг поднялся ветер, и тонко, с надрывом запела пустыня. Ему объяснили: так стонет саксаул перед большой бурей.
Пустыня таила в себе несметное количество загадок и опасностей. Чем больше служил Петр на границе, тем привлекательней становилась для него одна из древнейших пустынь Средней Азии. Она скрывала под собой города и историю целых народов. Что-то прекрасное и вечное было в ее глубоком желтом безмолвии.
Много сил потратил Петр Узоров, чтобы, не страшась, уходить в поиск в самое сердце пустыни. Он приучил себя сутками обходиться без воды, ночевать, завернувшись в кошму, прямо на песке.
Крепыш, с движениями слегка медлительными, но тяжеловатой точности, Узоров производил впечатление нерасторопного человека. На некрасивом обветренном лице северянина глаза смотрели зорко и уверенно.
За годы службы Петр изучил радиодело и мастерски владел ключом. Мало кто знал о сокровенной мечте сержанта стать археологом. Пожалуй, один начальник заставы догадывался о тайном желании пограничника. Навели Ермакова на такую мысль книги, которые Узоров выписывал из областной библиотеки. Но он об этом не обмолвился ни сержанту, ни кому-либо другому.
Солнце встало в зенит, когда Бегичев обнаружил цепочку неглубоких вмятин, полузасыпанных рыхлым песком.
— Старый след, — сказал Узоров, — пятичасовой давности. Обут в кауши.
Сержант достал планшетку с картой, еще раз взглянул на след, потом на компас,
— Направление на северо-восток. Что у нас тут поблизости? Сторожевая башня времен Тамерлана. И там... колодец.
— Откуда же он взялся, след-то? — оглядываясь по сторонам, пробормотал Антон.
Узоров чуть слышно рассмеялся.
— Учись, Антоша, пока я жив. Нарушитель упал с неба. Пески, как вода, имеют способность течь, то есть передвигаться в пространстве. За пять, а может, и больше часов песок поглотил след. Этот остался, потому что сравнительно свеж. И заметь, остался в ложбине, где текучесть песка меньше.
— Попить бы, — пробурчал Бегичев.
— Пить будем через час, — отрезал сержант. — На, вот кусочек соли. Легче станет.
Узоров протянул товарищу крупный кристалл.
— Обойдусь.
Сержант пристально взглянул в лицо Бегичева. Увидел обтянутые сухой кожей скулы, потрескавшиеся от солнца губы, глухим голосом мягко сказал:
— Придется потерпеть, Антоша. До ближайшего колодца пять часов пути. А мы не знаем, куда нас приведет след.
Теперь они шли вместе, соблюдая дистанцию в пять метров. Песок засасывал, словно трясина, горячими струйками сползал за голенища брезентовых сапог. Небо превратилось в сплошное, низко нависшее над головой солнце.
Фляжка на боку — искушение. Слышно, как в ней булькает вода.
Антон отцепил фляжку, снял пробку. Бросил взгляд на идущего впереди сержанта и жадно припал к горлышку.
След уводил в сторону от колодца. Он странно петлял среди барханов, и Узоров злился, что не понимает намерений человека, обутого в кауши, бредущего по пустыне.
— Что-то тут не так... — бормотал сержант, всматриваясь в отпечатки сильных и легких ног. Он уже давно радировал, что обнаружил след, и получил приказ преследовать неизвестного.
Нарушитель, если это только он, казался Узорову глупым и неопытным человеком. Похоже было, что он заблудился и теперь метался по пескам в надежде найти воду.
Черепаху первым увидел Бегичев. Она лежала в стороне от следа, сливаясь с желтизной бархана. Антон подошел к ней и дотронулся до панциря. Черепаха не шевельнулась.
«Интересно. Мертвая черепаха», — подумал Бегичев и окликнул сержанта.
Узоров, увидев черепаху, вдруг устало опустился на песок и не спеша закурил сигарету.
— Отдыхай, — зло бросил он и скрипнул зубами.
Сержант долго молчал, разглядывая огромную черепаху, потом тихо пробормотал:
— Она не мертвая. Она спит, Антон... Так делает только один человек в округе. Его зовут Сайфула. Он уходит в пустыню собирать черепах. А чтобы не тащить за собой тяжелый груз, кормит пойманную черепаху травой, которая пропитана анашой. Черепаха засыпает и остается на месте. На обратном пути он собирает их в мешок.
— Но почему одни? И зачем ему черепахи? — спросил Бегичев.
— Сайфула одинок, — пояснил сержант, — черепахи — его ремесло. Он продает их в зоопарки, в институты для опытов, просто как среднеазиатский сувенир. Ловит он и змей. Двадцать лет, как промышляет.
