Андрей Бондаренко - Карибская сага
– Так точно, – вяло доложил майор. – Тридцать первого апреля тридцать восьмого года пришло секретное распоряжение, а десятого мая и её, голубушку, доставили. Только, вот, я не знаю, распространяются ли ваши полномочия, товарищ капитан, на секретные документы… э-э-э, прошлых лет?
– Вы, что же, дорогой товарищ, сомневаетесь в полномочиях личной гвардии товарища Сталина? – голосом Иосифа Виссарионыча поинтересовался Банкин. – Как же так, дорогой товарищ Музыка? Чтобы вы знали, эти знаки различия нам в Смольном вручал лично товарищ Фриновский, Михаил Петрович, командарм первого ранга. А задание на эту командировку выдавал лично товарищ Берия…. Лично – Лаврентий Павлович! Понимаете, что это означает?
Руки у майора заходили ходуном. Он с трудом нашарил в брючном кармане связку ключей, суетливо бросился к длинному чёрному сейфу, стоявшему рядом с письменным столом, завозился, никак не попадая ключом в замочную скважину.
– Да я же всё понимаю, товарищи! Всё понимаю! Это я просто так, для соблюдения установленного порядка…
Наконец, Музыка отомкнул сейф, порылся в пачке разных документов и аккуратно положил на стол тоненький скоросшиватель, на котором значилось: «Специальное Учреждение 6102, город Кандалакша. Дело № 13245. Заключённая Мэри Хадсон, личный номер – 65744/1. Дело – начато 31.04.38, закончено – …».
Ник раскрыл папку и внимательно прочёл текст, размещённый на единственном находившемся в папке машинописном листе: – «Арестованная Мэри Хадсон, 1909 года рождения, уроженка города Нью-Йорка, Соединённые Штаты Америки. Содержать в лагере усиленного режима вплоть до особого распоряжения. Командир группы специального назначения «Азимут» – капитан НКВД СССР Курчавый П.П.», 30.04. 1938., подпись, печать.
– И это всё? – строго спросил Ник.
– Всё, – ответил Музыка испуганным шёпотом.
– И что же вы, любезный мой, кочевряжились? Капитан Курчавый, Пётр Петрович, геройски погиб всё в том же тридцать восьмом году. Теперь я являюсь полномочным командиром «Азимута». В чём тогда дело?
– Так в бумаге же чётко прописано: – «Вплоть до особого распоряжения…», – промямлил майор. – А распоряжения, я имею в виду – в письменном виде, от вас пока не поступало…
«Бюрократия родимая!» – умилился Ник. Пододвинул к себе чистый лист бумаги и начертал, макая кончик перьевой ручки в скромную кубическую чернильницу: – «Заключённая Мэри Хадсон, личный номер 65744/1, изымается из Специального Учреждения 6102 города Кандалакша по служебной надобности. Командир группы специального назначения «Азимут» – капитан НКВД СССР Иванов Н.А. Дело закрыть». Подумал немного и добавил на всякий случай: – «Хранить вечно!»
Подписал, протянул бумагу Музыке, спросил насмешливо:
– Полагаю, этого будет достаточно? Кстати, майор, будьте так добры распорядиться, чтобы товарищу Хадсон в нашей гостинице был бы предоставлен отдельный номер. И насчёт рыбалки: если можно – организуйте завтра, после обеда.
– Конечно, конечно! – замахал майор руками. – Всё сделаем в лучшем виде. Не сомневайтесь, товарищи…
Ник уже собрался откланяться, даже на ноги поднялся, но тут вмешался Банкин:
– Подожди секунду, Никита Андреевич…. Помнишь, у нас на учебной базе в Морье был такой – Моисей Абрамович, по фамилии Шнипперсон? Ну, шоферил иногда, костюмерил, гримировал? Его тогда ещё по наводке Лёхи Сизого арестовали, помнишь? Так вот, я его заметил в той же колонне…. Может, и его тоже – типа освободить? Лёха же тогда пошутил, в смысле – хотел Моисею просто преподать урок жизненный. Может, достаточно уже наказали человека за его глупость? Делать добрые дела – так оптом, кучей целой…
– Вам, товарищ майор, случайно не нужен хороший портной? – душевно поинтересовался Ник.
Майор от такого поворота разговора совершенно опешил:
– Портной? Мне?
– Ну, в том смысле, что не вам лично, а всему славному городу Кандалакше в целом? Может, Дом быта у вас имеется?
– Да, конечно, имеется, год назад как открыли. Только у нас там сейчас кадровая проблема наметилась: директриса внезапно вышла замуж за морского офицера и уехала в Мурманск. Никак не можем найти достойной замены…
Уселся Ник обратно на майорский стул, взял очередной чистый лист бумаги, да и написал приказ, в соответствии с которым Шнипперсон Моисей Абрамович назначался на должность директора Дома быта № 1 города Кандалакши.
– Дело также закрыть? – почтительно спросил Музыка.
– Ни в коем случае, – почти серьёзно ответил Ник. – Просто «под сукно» положите. А если этот Шнипперсон подворовывать начнёт, то тогда и достанете, со всеми вытекающими…
Все вместе вышли во двор, а там Мэри стояла: в серой потёртой робе, с руками, заведёнными за спину, в окружении двух неприветливых конвоиров.
Изменилась она, конечно, за прошедшее время: похудела, под глазами чёрные тени залегли, вместо копны густых волос – рыжий ёжик, но зелёные глаза блестели ярко, никакой даже тени забитости и смирения со своей участью в них не читалось.
– Гражданка Мэри Хадсон! – откашлявшись, торжественно объявил майор Музыка. – В соответствии с особым распоряжением, ставлю вас в известность, что все обвинения с вас сняты, и вы полностью свободны.… Поздравляю, гражданка Хадсон!
Майор кивнул головой часовым и вместе с ними, как и было заранее приказано, удалился.
– Милый мой, дарлинг! – Мэри приготовилась броситься Нику на шею, но в последний момент остановилась, видимо заметила на его пальце обручальное кольцо.
– Да, – подтвердил Ник, осторожно пожимая худенькую руку.
– Как её зовут? – дрожащим голосом спросила девушка. – Какая она? Наверное, очень красивая?
– Очень, – согласился Ник. – Светленькая такая, Зиной зовут…
Поздним вечером они сидели в номере Банкина и неторопливо пили чай из принесённого комендантом пузатого самовара.
Мэри уже помылась в душе, облачилась в голубую казённую пижаму и съела в гостиничной столовой три порции гречки с мерзкими рыбными котлетами.
Сейчас она допивала шестую кружку крепкого сладчайшего чая, раскраснелась и даже пару раз икнула, смущённо прикрывая рот ладошкой. Несмотря на перенесённые тяготы и невзгоды, девушка не растеряла своего необычного шарма, была по-прежнему милой и привлекательной, даже короткий рыжий ёжик шёл ей необычайно.
Банкин, не видевший Мэри раньше, был явно очарован и откровенно поедал её глазами.
– Я так ничего и не поняла тогда, в Архангельске. Вы улетели, меня сразу же арестовали. Ничего не объясняли. Я спрашивала, а они меня били и кричали…, – девушка всхлипнула и прикрыла глаза, было видно, что воспоминания давались ей с большим трудом.
