Карл Май - Из Багдада в Стамбул
В столь поздний час дом Мафлея был заперт, но наш стук быстро разбудил обитателей. Все члены семьи собрались, они расстроились, узнав, что наше предприятие окончилось таким печальным образом. Им, конечно, хотелось захватить Абрахим-Мамура, но такой конец их тоже вполне устроил.
Барух с женой были приняты со всем вниманием, и хозяева обязались заботиться о них.
Исла сообщил нам, что садовый домик снова в полном нашем распоряжении, и добавил:
– Эфенди, сегодня, пока тебя не было, мы принимали неожиданного, но очень дорогого гостя. Подумай, кто бы это мог быть!
– А я его знаю?
– Видеть ты его не видел, но рассказывал я тебе о нем много. Ты его сейчас увидишь.
Я был немного заинтригован – ведь этот человек явно связан с нашими событиями. Через какое-то время Исла вернулся, ведя пожилого мужчину, мне явно не знакомого. Он был в обычной турецкой одежде и не имел ничего такого, что навело бы меня на догадку. Обожженное солнцем лицо, морщины, белая борода – все это говорило о несладкой жизни.
– Вот этот человек, эфенди, – сказал Исла.
– Не могу догадаться, – вынужден был признать я.
– И все же ты поймешь. – И он обратился к незнакомцу: – Скажи ему что-нибудь на своем языке!
Мужчина поклонился и сказал по-сербски:
– Ваш покорный слуга, глубокоуважаемый господин! Это вежливое приветствие сразу же заставило меня вспомнить. Я схватил старика за руки и воскликнул тоже на сербском:
– Да это вы, отец Оско! Милости просим!
Это был на самом деле Оско, отец Зеницы, и ему очень понравилось, что я приветствовал его на сербском языке. Конечно, о сне не могло быть и речи, мне нужно было столько узнать! С тех пор как исчезла его единственная дочь, он потерял покой. Он не раз уже думал, что напал на след, но каждый раз приходил к печальному выводу, что в очередной раз ошибся. Правда, нужды во время этих поездок по Малой Азии и Армении он не испытывал – средства у него имелись.
На восточный манер он дал клятву никогда не возвращаться домой, к жене, пока не найдет дочь. Бесплодные поиски привели его в Константинополь. Такая одиссея возможна только на Востоке. При размеренной жизни европейцев это путешествие следовало бы назвать безумием. Можно понять радость черногорца, когда он нашел свою дочь замужем за человеком, для которого он ее и готовил, и не только дочь, но и жену застал он в Стамбуле – она приехала сюда за дочерью. Он выяснил все связи и стремился только отомстить, найти дервиша Али Манаха, заставить его сообщить местопребывание своего отца; а я убеждал его предоставить это дело мне.
Только сначала следовало выспаться, и, надо сказать, я заснул мгновенно и, если бы меня не разбудили, проспал бы долго. Мафлей послал ко мне слугу сообщить, что пришел человек, который хочет поговорить со мной. Поскольку на Востоке принято спать одетым, я тут же поднялся и был готов идти на встречу. Некто, спрашивавший меня, сообщил, что мне нужно идти в дом в Сан-Димитри, где я был у ютербогского цирюльника, – он хочет со мной переговорить, причем срочно.
– Что ему надо? – спросил я.
– Я не знаю, – последовал ответ. – Я живу по соседству, и хозяин попросил меня сходить к тебе.
– Так скажи ему, что я скоро буду!
Я заплатил ему, и он удалился. Через пять минут мы с Омаром были уже в пути. В сложившейся обстановке я посчитал опасным ездить в одиночку; Халефа же я не хотел тревожить – он все-таки ранен. На наемных лошадках, за которыми, взявшись за хвост, трусили владельцы, мы поехали по переулкам. Хозяин уже ждал у дверей. Он отвесил мне поклон и спросил:
– Эфенди, ты тот самый немец, который не так давно был у меня с неким Хамсадом аль-Джебрая?
– Да.
– Он хочет с тобой переговорить.
– Где он?
– Он лежит наверху. Твой спутник может обождать здесь.
Слова «лежит наверху» навели меня на мысль о болезни или несчастном случае. Пока Омар заходил в нижнюю комнату, я уже поднялся по лестнице. Хозяин предупредил меня:
– Не пугайся, господин, он болен!
– Что с ним?
– Да ничего особенного, только небольшой порез.
– Кто порезал его?
– Какой-то неизвестный, который раньше никогда здесь не был.
– За что?
– Сначала все было спокойно, они сидели и беседовали, потом начали играть, а когда твой знакомый должен был платить, у него не оказалось денег. Они стали ссориться и вытащили ножи. Он был пьян и получил удар ножом.
– Рана опасна?
– Нет, ведь он сразу не умер.
Этот наивный человек полагал, что ранение смертельно лишь в том случае, если человек сразу умирает.
– Ты задержал того, другого?
– Как же я мог это сделать? – спросил он недоуменно. – У твоего друга не было денег, и он первым вынул нож.
– Но ты хоть немного его знаешь?
– Нет. Я же сказал, что он у меня впервые.
– А врача вызвал?
– Да, я обратился к известному в нашем мире хакиму. Но ты оплатишь мне его визит? И еще я должен был отдать за твоего друга деньги чужаку, то, что он выиграл.
– Веди меня к нему!
– Пройди сюда, а у меня дела внизу.
Зайдя в комнату, в которой не было ничего, кроме матраца, я увидел там бледного брадобрея с впалыми щеками. Я не был уверен, что ранение безопасно, и склонился над ним.
– Спасибо вам, что пришли, – медленно проговорил он.
– Вы можете говорить?
– Уже не сложно. Со мной все кончено.
– Наберитесь мужества. Что вам сказал врач?
– Да он шарлатан.
– Я отвезу вас в Пера. Вы входите в землячество прусских граждан?
– Нет. Я никогда не выдавал себя за франка.
– Что за человек был с вами?
– Тот-то? А что, разве вы не знаете? – на мгновение оживился он. – Я же искал и нашел его для вас. Это Абрахим-Мамур.
Я отпрянул, услышав это имя.
– Но это невозможно, он мертв!
– Мертв? Как бы я хотел, чтобы было так!
Характерная деталь: на своем, возможно, смертном одре брадобрей забыл свою дурацкую тарабарщину и говорил на чистейшем хох-дойч!
– Расскажите! – попросил я его.
– Было уже очень поздно, но я еще сидел здесь. Тут явился он, совершенно мокрый, как будто в воду свалился. Я сразу же узнал его, а он меня – нет. Я занялся им, потом мы пображничали, потом стали играть, я проиграл. Я был пьян и спокойно мог проболтаться, что знаю его и гоняюсь за ним. У меня не было денег, и мы стали ссориться. Я хотел зарезать его, но он оказался проворнее. Вот и все.
– Я не могу осуждать вас. Что сделано, то сделано, и вы ранены. Не заметили ли вы, не знаком ли Абрахим Мамур с хозяином?
– Мне показалось, что они очень хорошо знакомы: хозяин дал ему сухую одежду, хотя тот и не просил…
– Держитесь! Вы из Ютербога?
– Нет, нет, вы ошибаетесь. Я знаю, что ранение смертельное, поэтому хочу сказать вам: я тюрингец, родственников нет, на родину я не собирался. Вы что, действительно хотите отвезти меня в Пера?
