Андрей Курков - Львовская гастроль Джимми Хендрикса
— А как ее зовут?
— Дарка. Она обменщица в ночной обменке на Франко, знаешь, где трамвайная остановка, в самом начале…
— Это важно? — спросила озадаченно Оксана.
— Что?
— Что она обменщица?
— Нет, — ответил Тарас. — Хотя, может, и да. Иначе я бы с ней не познакомился… У нее была сильная аллергия на денежные знаки… На всё, что как-то касается денег… Я ее случайно вылечил… И…
Тарас вдруг замолчал. Показалось ему, что даже такому давнему другу, как Оксана, не стоит рассказывать всё! Она всё-таки женщина. А когда женщинам рассказывают про других женщин, у них появляются совершенно неожиданные мысли и выводы.
— Ты ее вылечил? — удивилась Оксана.
— Ну да, только это сложная история… Я тебе потом расскажу… Короче, я хотел позвать тебя свидетельницей на нашу свадьбу.
— Меня? — обрадовалась вдруг Оксана. — Конечно! Только ты меня с ней заранее познакомь! Как ее зовут?
— Дарка, я же говорил! — Тарас посмотрел на хозяйку квартиры немного странным взглядом.
— Ты извини, я всё еще нервная, со вчерашнего вечера…
— Оксана, — Тарас заговорил тише, — а что у вас там произошло?
Оксана поджала губки, лицо ее приняло уставшее выражение. Она потерла правой ладонью лоб.
— Твой придурок заявил, что я «сладкая»…
— Он не мой придурок! — воспротивился определению Тарас.
— Ну, твой сосед! Сказал, что я такая сладкая, что ему очень хочется меня поцеловать.
— И ты ему пообещала, что если он съест весь торт, то ты его поцелуешь? — вспомнил Тарас слова Ежи Астровского.
Оксана отрицательно замотала головой.
— Нет. Я сказала, что если он любит сладкое, то должен сначала съесть весь торт, а потом мы продолжим разговор… Он его действительно съел и сразу посинел весь. Я предложила «скорую» вызвать, а он рот зажал себе, словно его вот-вот вырвет, и на меня рукой замахал, мол, уходи! Ну я и ушла!
У Тараса отлегло от сердца. Слава богу, никаких попыток насильственного физического контакта со стороны Ежи! Только слова. Слова и торт.
— А чашку ты не разбивала? — спросил Тарас.
— Нет, когда я уже выходила из квартиры, там что-то зазвенело. Это, наверное, он.
— Ну ты его прости, — попросил Тарас. — Он одинокий, никому не нужный… Психически неуравновешенный…
— Психически очень уравновешенный, да и не одинокий! — заговорила ехидно Оксана. — Ему уже пол-«Осели» приветы передают! Создал у бомжей о себе миф как о человеке, которого волнует судьба несчастных…
— Почему миф? — спросил Тарас. — Мне кажется, в нем это есть. Конечно, он сначала с тобой познакомился, а потом уже судьбой несчастных заинтересовался.
— Сначала со мной несчастной познакомился? — переспросила Оксана. И вдруг вся ехидность выражения ее лица трансформировалась в что-то другое, в жалость. Только не было понятно Тарасу, касалась ли эта жалость Ежи Астровского или ее самой.
— А ты себя считаешь счастливой? — поинтересовался неожиданно, после недолгой паузы в разговоре, Тарас.
Оксана задумалась.
— Обычно я счастливая, — проговорила она почти шепотом. — Иногда, понятное дело, одиноко. Но я привыкла, и мне так легче. Если однажды встречу кого-нибудь, с кем смогу быть еще счастливее, буду рада. Но сама искать его не буду… Любовь — это ведь как помощь, а взаимная любовь — взаимопомощь…
— Ну ты как мать Тереза, — полушутя выдохнул Тарас.
— А чем тебе мать Тереза не нравится? — Оксана посмотрела в глаза гостю мягко, но критично.
— Нет, мне нравится. Тем более, что она уже умерла… Не боишься, что тебя будут когда-нибудь называть «мать Оксана».
— Не боюсь, — усмехнулась Оксана. — Не будут так меня называть. Сначала Лесю из «Осели» будут называть «мать Олеся»! Выпить не хочешь?
Тарас задумался. И понял, что ему совершенно не хочется выпить. Так искренне и открыто он еще никогда с Оксаной не говорил. «Может, она хочет выпить? — закралась мысль. — Тогда не грех бы ее и поддержать!»
И он кивнул.
Они выпили по стопочке коньяка.
— Когда свадьба? — спросила Оксана.
— Не знаю. Я еще предложение не сделал!
— Как не сделал? — пораженная Оксана уставилась на Тараса, как на идиота.
— Нет, я сегодня сделаю. Обязательно. Я хотел только сначала с тобой поговорить.
Оксане понравилось услышанное.
— Ты когда к ней пойдешь, скажи, где вы встречаетесь! Я буду там и понаблюдаю за вами незаметно!
Глава 51
Ближе к полуночи дождь решил сделать передышку. Алик, выпив крепкого кофе для ночной бодрости, вышел во двор и прислушался. Рябцев должен был бы уже подъезжать, но характерного урчания его желтого мотороллера слышно не было. Мимо дома в сторону Брюховичей проносились редкие машины, шипя шинами по мокрому асфальту. В сторону центра города, казалось, никто не ехал.
Алик вернулся в свой флигель. Постоял у печки, от чугунных конфорочных кругов которой разливалось по комнате домашнее, доброе тепло. Присел в кресло и зевнул. Можно было бы включить музыкальный центр и разбудить, растормошить свое тело хорошей роковой вибрацией, но тогда проснется мачеха и сердито застучит по стенке, разделяющей их жилые территории, собранные под одной крышей родительского дома Алика. Ему не хотелось, чтобы роковые вибрации растормошили старенькую вдову его отца. Пусть спит! В ее возрасте спокойный сон — штука полезная.
Алик вспомнил слова своего давнего приятеля. Похоронив отца, приятель сказал, что когда оба родителя были живы, они ЖИЛИ, а когда осталась одна мать, ее жизнь быстро превратилась в ДОЖИВАНИЕ. И она еще лет десять после смерти мужа доживала свою жизнь, доживала ее скучно, безрадостно, но терпеливо.
Вот и мачеха терпеливо доживает свою. Алик тяжело вздохнул. Прислушался снова. И услышал едва уловимый скрип кровати за стенкой. Всё-таки ее сон не был спокойным. Да и она сама постоянно жаловалась. То на суставы, то на одышку, то на сердце.
Алик поднялся, посмотрел на часы. Решил, что если Рябцев не приедет до часу ночи, то никуда они уже не поедут.
Но без двадцати час знакомое урчание мотороллера влетело в открытую форточку. И Алик снова вышел во двор. Повернул направо к воротам и увидел бывшего капитана, заводящего в открытую калитку свой желтый «piaggio» уже с выключенным двигателем.
— Может, сразу поедем? — спросил Алик, решив, что Рябцев хочет выпить кофе или просто посидеть на диване.
— Поедем, поедем! — закивал Рябцев. — Только мой мотороллер я у тебя оставлю. Чтобы не беспокоиться!
— А на чем тогда мы поедем? — удивился Алик.
— А я такси вызвал. Минут через пять будет. Нам же пить придется, а пьяный я за руль не сажусь. Ну, почти не сажусь… Где его лучше оставить?
