Андрей Курков - Львовская гастроль Джимми Хендрикса
— Ну, так что тут произошло? — спросил он и показал взглядом на осколки кофейной чашки на полу.
— Да ничего особенного. — Ежи пожал плечами, тоже бросив мимолетный взгляд на пол. — Оксана уронила чашку, уже пустую… А так очень мило беседовали. Она всё спрашивала, когда же ты придешь…
— Ага, — выдохнул недоверчиво Тарас. — Ну а торт как, вкусным был?
Ежи побледнел и вздрогнул, резко подняв ладонь ко рту, словно его затошнило.
— Тебе плохо?
Сосед кивнул, поднялся и выбежал в коридор. Тарас проводил его удивленным взглядом. Осмотрелся по сторонам. Показалось, что в комнате темновато. Подошел к окну и отодвинул занавески. Бросил взгляд на мокрую крышу своего «опеля», стоявшего во дворе. Посмотрел на мирно и медленно плавающих в аквариуме рыбок. Подсыпал им корма. И услышал за спиной шаги вернувшегося в комнату Ежи.
Оглянулся. Тот уже сидел на своем месте и пил чай из кружки.
Тарас тоже вернулся за стол.
— Так вы что, — спросил он соседа, — весь торт съели?
Ежи тяжело вздохнул.
— В общем-то да, — тяжело проговорил он. — Весь. Только не мы, а в основном я… Но я не хотел…
— Не хотел, но съел? — удивился Тарас.
— Заставили… Оксана заставила.
Глаза у хозяина квартиры округлились.
— Как заставила? — пораженный услышанным, спросил он.
Лицо Ежи приобрело страдальческое выражение.
— Да вообще-то… я сам виноват… Напросился… Я это… Я поцеловать ее хотел… А она сказала, что если я съем весь торт, то поцелует… Ну я съел… Мне сразу нехорошо стало… Всю ночь не спал — печень болела. Думал «скорую» вызывать…
Тарас смотрел на Ежи, который становился всё бледнее и бледнее, и голос его дрожал неприятно и звучал как бы из последних сил.
— Мне опять нехорошо, — жалобно проговорил Ежи и нагнулся над столом, почти касаясь острым небритым подбородком кружки с недопитым чаем. — Я лучше пойду…
— Врача вызвать? — участливо предложил Тарас, испугавшись, что соседу сейчас станет совсем плохо.
— Я сам, я сам, — приговаривал Ежи, поднимаясь и держась обеими руками за живот.
Он вышел, и в квартире у Тараса зазвенела тишина. Зазвенела так сильно, что Тарасу захотелось заткнуть пальцами уши. Он, закрыв за соседом двери, зашел на кухню. Уселся у окна, закрыл глаза. Звон явно исходил не снаружи, а прямо из его головы. Что-то было и с ним, с Тарасом, не в порядке. Или мало спал, или этот шум с лестницы был виноват.
За окном пошел косой дождь, и мелкие частые капли забарабанили по стеклу. Тарас отвлекся, смотрел, как вода размывает картинку двора, убирает линии и углы, всё сглаживает. Видно, переключение внимания на дождь ослабило нудный странный звон в голове, и он, как плачущий ребенок, который вдруг затихает, осознав, что на него никто не обращает внимания, исчез, замолк. Теперь уши Тараса внимали шуму дождя, и шум этот был скорее успокаивающим, чем наоборот. О соседе думать не хотелось, как не хотелось уже и шоколадного торта, и кофе.
Вспомнился вечерний разговор с Борисом, отцом Дарки. И Тарас, словно зачарованный, следя за тем, как бегущая по стеклу вниз «капельная» вода пыталась смыть привычную картинку двора, понял одну важную и одновременно пугающую своей простотой мысль: ему надо и хочется сделать Дарке предложение. Иначе получится, что за него, Тараса, всё решил ее отец.
Тарас чувствовал, что для таких решительных действий он сейчас слабоват. Не в смысле того, что не созрел, хотя и это было вполне возможно. Но гораздо больше ему мешало внутреннее состояние, отвлекающие его то и дело от Дарки мысли об Оксане и его соседе. Да и шум от утренних ремонтных работ в парадном всё еще стоял в голове далеким нудным эхом. Как говорится, всё сложилось в одну кучу. И не выбраться бы Тарасу до позднего вечера из этого малоприятного и совершенно не эффективного состояния, если бы не звонок Оксаны.
— Ты мне ничего не хочешь сказать? — требовательно и недовольно произнесла она, даже не поздоровавшись.
— Давно хочу, — признался Тарас. — Но так всё на меня сразу навалилось.
— Что же на тебя навалилось? — спросила Оксана, но в голосе ее не было привычной заботы и теплоты.
— Давай я к тебе подойду, всё расскажу, — предложил Тарас.
Из мобильника донесся ее тяжелый вздох.
— Ладно, я дома. Подходи!
Прогулка под дождем немного успокоила Тараса и привела в порядок его суматошные мысли. Двадцати минут как раз хватило, чтобы определиться со своими извинениями, которые он в любом случае должен принести давней подруге, и чтобы решить, как плавно перевести потом разговор в другое русло, которое отвлечет Оксану и от «устроенного» им, Тарасом, их свидания с Ежи. От наступившей в голове гармонии мыслей Тарас не смог сдержать улыбку. Так, с улыбкой, он и зашел во двор дома номер восемь на площади Рынок.
— Ты чего такой довольный? — удивилась Оксана, впустив Тараса в квартиру.
Тарас поспешно убрал улыбку с лица. Снова стал серьезным и немного несчастным. Разулся, направился в комнату. Сел на диван, и тут же ему на плечо упала плюшевая серая крыска — один зверек из плюшевого мини-зоопарка, расположившегося на спинке дивана.
— Если бы я так давно тебя не знала, я бы больше никогда тебе не звонила! — заявила Оксана, усевшись на пуфик по другую сторону стола-тележки, за которым они и вдвоем, и в большей компании уже не один десяток раз ужинали, обедали и просто пили и закусывали. На этот раз, правда, столик был непривычно гол. Только скатерка и никаких тарелок, вилок, стопочек.
— Оксаночка! — Тарас набрался смелости. — Извини! Я не виноват! Я не хотел вас вдвоем оставлять! Просто позвонила моя невеста и сказала, что ее папа хочет со мной срочно переговорить…
У хозяйки квартиры от удивления открылся рот.
— Ты женишься?
Тарас обреченно кивнул.
— И даже со мной не посоветовался?
— Я как раз хотел. Сейчас…
— А не поздновато? — Кругленькое лицо Оксаны приобрело привычное заботливое и задумчивое выражение.
Тарас пожал плечами.
— Но ты хоть по любви женишься? Не по глупости? Не по беременности?
Тарас отрицательно мотнул головой.
— У нас с ней еще никакой близости не было. Мы только один раз целовались, да и то не по-французски.
Взгляд Оксаны наполнился ужасом непонимания. Она хотела было что-то сказать, открыла уже рот, но промолчала. Только покачала головой.
— Нет, ты не думай! — проговорил Тарас. — Я ее люблю. Это точно! Она совершенно странная… Но…
— А как ее зовут?
— Дарка. Она обменщица в ночной обменке на Франко, знаешь, где трамвайная остановка, в самом начале…
