Юрий Гаврюченков - Кладоискатель и доспехи нацистов
– А ты что будешь делать?
– Сам попробую на него поохотиться. Постараюсь найти его раньше, чем он меня. Это будет непросто. Рыжий дома сейчас не живет.
Пухлый уже отслеживал его. И делать это начал сразу по возвращении из Синявы. Я представил, как он ходит кругами возле дома Рыжего, принюхивается, наводит справки. Высматривает следы. Готовится обезвредить. Богунов делает то же самое.
Получается незримая охота опытных следопутов, каждый из которых одновременно является дичью и ловчим. Два старых друга, которых испортила война. Жутко стало от этого противостояния.
– Он поселился где-то неподалеку от меня, – поделился я своими соображениями.
– Возможно, – сказал Пухлый.
– Ты Димону сообщил?
– Да. Он знает, – меланхолично бросил Пухлый. Говорить больше стало не о чем.
– Ну что ж, до встречи, – подвел я итог. – Будем предохраняться.
– Ауфидерзеен, – молвил Пухлый и отключился.
В компании нашей народу стремительно убавлялось.
17
– И вам всего доброго, Остап Прохорович, – помертвевшими губами промолвил я и повесил трубку.
Только что я разговаривал с воскресшим Стаценко. Вернее, для меня он был ожившим мертвецом. Повторилась история с проверочным звонком тестю, только мы с Остапом Прохоровичем поменялись местами. Я не ждал его услышать. Я думал, что он мертв, но пронырливую номенклатурную породу оказалось не так-то просто уничтожить. Как он уцелел, было совершенно неясно. Вероятно, я все же мазал, неравномерно распределял прицел: волновался, и расстояние было большое. Зато теперь я знал, как чувствовал себя в магазине Рыжий – морда у него была, словно он увидел призрак. Незаметно для себя, я почти сроднился с засадным снайпером, наверное, потому, что избрал аналогичную стезю киллера. Вернее, она избрала меня.
«Сказавший „алеф", должен сказать и „бет"», – как говорят наши друзья евреи. Между прочим, евреи, если судить по Библии и операциям Моссада, народ мстительный и гневный. Так почему я должен прощать сонму душегубов убийство моего родственника? Коли уж уподобляться Богунову, так уподобляться во всем. Например, в привычке доводить начатое дело до конца. В данном случае до летального. Почему я должен… Никому я ничего не должен. Я свободный человек.
Тем не менее следующее утро встретил в подвале дома на улице Тепеша. Отсюда хорошо просматривалась офисная дверь ЗАО «Ресурсы», в которую должен был войти арийский сикофант. Одержимость местью сковывала надежнее любых оков. Я потел в полном облачении. К стене подвала был прислонен ПТР без сошек. У меня еще оставался к нему патрон, который я решил использовать по назначению. Автоматический пистолет Стечкина я заткнул за пояс, чтобы, если промахнусь из ружья, можно было без промедления продолжить стрельбу. Я жалел, что оставил у Славы «Калашников». Однако ставить друга в известность о продолжении войны не отваживался. Корефан привяжется с предложением помочь, отказаться от которого мне будет непросто. Помощь мне действительно нужна, но впутывать Славу в личные заморочки не позволяло элементарное чувство порядочности. Свое дерьмо я должен был разгребать сам.
Сикофант подъехал на серебристой «ауди» к половине десятого. Его появление предварил секьюрити с рацией, толстый от бронежилета под пиджаком. Я оттянул крючок ударника и поставил ПТРД на боевой взвод. Мощный дульный тормоз лег на подоконник. Из этой позиции стрелять предстояло с рук, и я не хотел раньше времени утомлять мышцы, чтобы в нужный момент мушка не дрожала. Ружье весило больше пуда, долго держать его на весу попросту не представлялось возможным.
До офиса «Ресурсов» было недалеко – метров двадцать. Идея садануть через подвальное окошко из ПТРД пришла мне вчера вечером и была немедленно воплощена в жизнь. Идея оказалась гениальной.
Дверь подвала располагалась на другой стороне дома, и мое отступление не могло быть замечено охраной.
О безопасности своей Остап Прохорович теперь заботился с величайшим тщанием. Стекла на «аудишке» были заменены на тонированные, а выскочившие из передней и задней дверцы телохранители развернули похожие на чемоданчики компактные бронещиты, закрывая объект с обеих сторон. Но что такое их жалкие пластины супротив пули, способной поразить броню легкого танка! Я дождался, когда из машины появится пан Стаценко, вскинул ружье и шмальнул сквозь бронещиты. Тяжеленный ПТРД вихлялся в руках, поэтому целиться пришлось по стволу. Но я не промахнулся. Щиты колыхнулись, Стаценко упал, а секьюрити с рацией, стоящего за ними, сбило с ног. Должно быть, пуля попала в бронежилет. Пластины и тушку стукача она пробила беспрепятственно. Я бросил ружье и, оглушенный грохотом в тесном помещении, ринулся вон из подвала.
– Запомни, скотина, девиз следопыта: «Никто не забыт и ничто не забыто!» – прошипел я сквозь зубы, покидая пахнущий порохом и смертью район.
В это холодное утро Доспехи грели меня, и я чувствовал, что на сей раз акция удалась.
Теща с Маринкой явно догадывались о чем-то по моему виду. Разумеется, к ним я приехал, завернув предварительно к себе домой и немного отдышавшись после мокрухи. Ставить в известность Валерию Львовну о том, что ее супруг отомщен, я не решился, но на душе у меня стало значительно легче; теща тоже заметно приободрилась.
Вечером мне позвонил Пухлый.
– Есть новости, – сказал он. – Давай встретимся. Не хочу по телефону.
Вести Чачелов принес скверные. Он едва не взорвал Рыжего. Но не взорвал все-таки. Дело было так.
Возвращаясь с тусовки казачьей стражи, Вован заметил слежку, но вида не подал. Его дьявольская наблюдательность не подвела и на сей раз. Он заметил, как Богунов вошел в его парадное.
Чачелов понял, что другого такого случая покончить с засадным гансом может не быть. Он присел на скамеечку и раскрыл сумку. Оружие у него с собой было, но весьма специфическое – противопехотная мина, которую он носил показывать казакам. Впрочем, в руках Пухлого она легко превратилась в наступательное оружие.
Вставив в корпус толовый цилиндрик, Пухлый заклинил его щепкой, чтобы не выпал. Затем вытолкнул из запала предохранительную проволоку стержневой чекой, за кольцо которой уже был пристегнут карабин с тросиком, и вомчал взрыватель в мину с другой стороны корпуса. На конце троса Вова сделал петлю и захлестнул вокруг запястья. Открыл дверь парадного и бросил свою приправу внутрь.
ПОМЗ-2М сработала как осколочная граната мгновенного действия. Трос натянулся, чека выскочила, боек ударил по капсюлю, и рвануло так, что с древолазом засадным должно было быть покончено навсегда. Если Рыжий ждал жертву в парадном, у него не могло остаться времени для бегства.
