Валентина Мухина-Петринская - Встреча с неведомым (дилогия)
— Ладно, я возьму тебя к нам, — холодея, сказал я. (С самого начала я предчувствовал почему-то, что этим кончится.) С одним условием… Дай слово, что никогда не будешь расстраивать бабушку. Будешь ее слушаться?
Таня так побледнела, что я испугался — не дурно ли ей. Она молитвенно сложила руки. Губы ее шевелились. Она на какое-то время онемела. Я молча смотрел на нее, понимая уже, что никогда не смогу бросить ее, даже если бабушка и отец будут против. Что ж, тогда заберу ее с собой на плато. В Черкасском есть школа.
В комнату заглянула та же воспитательница.
— Вам никто не мешает?
Она улыбнулась и хотела идти, но я подошел к ней.
— Я хочу удочерить Таню. Что для этого требуется? Воспитательница всплеснула руками.
— Но вы так молоды!
— При чем здесь… Впрочем, я ведь живу не один: у меня отец, бабушка. Есть и мать.
— А они согласятся?
— Думаю, что сумею их убедить. Воспитательница села рядом с нами.
— Вы не расстраивайтесь, — сказала она почему-то. — Посоветуйтесь с родителями, с бабушкой. Если они пожелают взять девочку, то мой вам совет: пусть они ее и удочеряют. Не осложняйте себе жизнь. Вы женитесь, будут свои дети…
— В ближайшие годы не собираюсь жениться. Так какие необходимы формальности?
— Ну, ваше заявление в исполком, справка о жилищных условиях, о здоровье… Что еще… я пойду и напишу вам на бумажке все, что требуется для удочерения. Хлопот будет много, предупреждаю…
Она бросила взгляд на замершую Таню и усмехнулась.,
— А потом еще больше, я думаю. Таня — человечек сложный, с ней будет нелегко. Вы берете на себя бо-оль-шую ответственность. У меня сын тоже такой… Дон-Кихот. Дали ему путевку на заводе в дом отдыха, а он отказался в пользу уборщицы. Хочет жениться на матери-одиночке. Я все глаза выплакала. Ни о чем другом не могу думать. Зачем нам чужой ребенок?
Она пошла в канцелярию.
Таня обвила руками мою шею и горячо расцеловала в обе щеки. Я по-отечески поцеловал ее в лоб.
Прощаясь с Таней, я велел ей слушаться воспитательницу и терпеливо ждать моего приезда за ней.
— А долго ждать? — спросила Таня.
— Не знаю. Думаю, что не так долго. Как все будет кончено, заберу тебя в Москву.
— А ты не раздумаешь?
— Нет. Разве ты мне не веришь?
— Верю… А если… твоя бабушка не захочет?
— Постараюсь ее убедить.
— А если не убедишь?
— Что-нибудь придумаем с тобой вместе. Жди спокойно и верь мне.
На этом мы простились. Всю дорогу до Москвы я думал о том, что скажу бабушке.
— Ну, рассказывай все по порядку! — потребовала бабушка, едва мы пообедали.
Я рассказал. Все по порядку. Гораздо красноречивей, чем на этих страницах. Бабушка слушала все внимательнее и серьезнее, не сводя с меня глаз. Очки ее запотели. Она стала их протирать. Но снова поспешила надеть — ей нужно было видеть мое лицо.
— Ну же, Коля… — поторопила она, так как я вдруг умолк. У меня язык не поворачивался.
Я вдруг осознал, какая ответственность ляжет на мои плечи. И на бабушкины тоже. И что скажет отец? Может, он будет недоволен? Рассердится? И вообще, когда я уеду на плато — а я вернусь туда, — на кого останется Таня? Или мне брать ее в Заполярье?
Я глубоко задумался.
— Ну же… — Бабушка расталкивала меня за плечо, словно будила ото сна. — Выкладывай все. Тебе хочется взять эту девочку к нам?
— Совсем не хочется. Но я обещал ей. Просто не мог так уехать. Что делать? Что скажет отец?
— Дмитрий? Думаю, ему все равно. Он скажет: дело ваше. Вот если он женится… Но мы с тобой должны исходить из другого: сможем ли мы воспитать эту девочку? Ты — слишком молод, я — далеко не молода.
— Бабушка! А может, надо проще смотреть на вещи? Конечно, мы с тобой не Ушинский, не Макаренко. Но плохому мы ее не научим. И, самое главное, она будет иметь дом и семью. Она, бедняжка, так просила… Говорит: «Я на чердаке могу ночевать».
— Еще новости! — пробормотала бабушка. — Мы отведем ей твою комнатку.
Я бросился целовать бабушку. До чего же она хорошая женщина! Молодец!
— Я удочерю Таню! — решил я, успокоившись. Бабушка усмехнулась.
— Давай уж лучше я. Хлопот будет много. Но что же делать! Знаешь, когда ты поехал ее навещать, я почему-то подумала: хоть бы он не привез ее совсем.
— Бабушка! Ты против?
— Нет. Пусть живет у нас кудрявая девочка. Я всегда жалела, что нет у меня еще и внучки. Как ее прозвали, ты говорил?
— Цыганка-молдаванка. «Все, что было, позабыла. Все, что будет, позабудет».
— Пошли утром телеграмму ее брату. Пусть телеграфирует согласие на удочерение.
Утром я послал телеграмму. Пошел в ЖЭК за справкой о жилплощади. Запросил отца, он радировал согласие. Написал от имени бабушки заявление в исполком. Как мы и предполагали, хлопот оказалось уйма.
Но настал день, когда мы отправились за Таней, новым членом нашей семьи.
Накануне мы обставили и привели в порядок мою бывшую комнатку. На окно повесили желтые занавески, кроватку застелили белым покрывалом. На стеллаже разместили мои детские книги, благо их бабушка сохранила. Подкупили новых. Я специально ездил по книжным магазинам, и мне удалось достать книги Гайдара, Носова, Барто, Пришвина. Мне еще предстояло доставать учебники для третьего класса, определять Таню в школу. Я решил в свою, где учился. Учителя там были славные, директор умница и душевный педагог.
Таню пришел провожать на вокзал весь детдом. Воспитательницы ее нежно целовали, ребята угрюмо разглядывали меня и бабушку, некоторые девочки плакали. А Таня… Она торопилась сесть в поезд. Боялась, что случится что-нибудь непредвиденное и ее не пустят с нами.
На бабушку она посматривала исподлобья, испытующе, еще не зная, как к ней относиться. Таня крепко, изо всей силы, сжимала мою руку.
Всю дорогу Таня молчала и совсем не казалась счастливой: недоверчиво встречала она новую жизнь или, быть может, просто переволновалась. Бабушка выглядела утомленной. Говорил я один, даже не помню о чем. Потом Таня уснула, привалившись ко мне. Я осторожно уложил ее поудобнее. Таня спала до самой Москвы. Последнюю ночь перед новой жизнью она не уснула. Воспитательница сказала мне, что Таня даже в постели не могла улежать. Вышла во двор и сидела на лавочке.
Мы с бабушкой молча смотрели на спящую девочку.
Я думал о том, что Таню ждет в жизни. Такая упрямая, непосредственная, гордая, неуступчивая. Трудный ребенок.
Когда мы подъехали к Белорусскому вокзалу, Таня проснулась, испуганно огляделась вокруг и, только увидев меня, облегченно вздохнула. Бабушка усмехнулась и стала надевать шляпу. Таня повязалась зеленым платочком.
