Карл Май - Из Багдада в Стамбул
– Вы говорите, что никто не может подобраться незамеченным к этому дому, и все же так хорошо обо всем осведомлены. Вы тоже подслушивали?
– Эфенди, я не могу никому раскрыть этого – в таком случае я погиб.
– И даже мне?
– Вам тем более, ибо не кто иной, как вы, можете повторить это, и вас ждет та же участь, что и того повешенного.
– Наверное, вы меня обманываете, что видели что-то, чтобы запугать меня!
– Эфенди, я не обманываю!
– Может, и так, но, наверное, вам только пригрезилось.
Это сработало. Старик не хотел слыть ни обманщиком, ни фантазером и поэтому решился:
– Я ничего такого не скажу, но обещайте не трогать ни эту доску, ни эту перекладину.
– Какую доску?
– В правой стене вашего селамлыка одна из досок снимается. Она висит на одном гвозде, и ее можно отодвинуть. Далее там идет какое-то пустое пространство, а за ним досочка в помещении уже соседнего дома, ее тоже можно отодвинуть – я об этом позаботился. Там слышно даже, как звенят стаканы и смеются мальчики и девочки. Видно даже курильщиков опиума!
– Это вы очень неосмотрительно сделали! А если те заметят, что доски сдвигаются?
– А иначе нельзя было поступить – очень хотелось посмотреть, что там делается!
– Можно было поступить иначе, безопаснее – в доске соседнего дома просверлить отверстие, небольшое, чтобы оттуда не было видно.
– Тогда я бы не все рассмотрел.
– А что с перекладиной?
– Она в сарае, примыкающем к соседнему дому. Она достаточно длинная и крепкая, чтобы подтянуться по ней. Стена дворовой постройки тоже дощатая и сплошь с сучками и выбоинами. Если посмотреть сквозь нее, то видно комнату, где собираются те, кто делит добычу.
– Где эта доска?
– Я пометил ее мелом.
– Почему же вы не заявили в полицию? Это ведь ваш долг!
– Эфенди, мой первый долг сохранить себе жизнь. Быть повешенным мне что-то не хочется.
– Вы боитесь быть выданным полицией?
– Господин, сразу видно, что вы недавно в Стамбуле. Когда я глядел сквозь дырку от сучка, то видел богатых мужчин, узнавал и дервишей, и хавасов. Есть такие высокие чиновники – мансубли, которым великий господин не платит жалованье и которые живут только на бакшиш и соответственно изыскивают способы его заполучить. А что делать такому бедолаге, если и бакшиша нет? Он идет на преступление, используя самые что ни на есть низы общества. Но, эфенди, все это я говорю только тебе, и я тебя предупредил!
Я и так знал достаточно и поостерегся допрашивать Баруха более основательно. Я был убежден, что сам оказался в опасности вместе со своими спутниками. Наверняка грек узнал, что у него новые соседи, и он точно интересовался нами и наблюдал за нами.
Последнее для него явно не составляло сложности, поскольку он был отделен от нас тонкими досками. Днем мы крайне осторожно передвигались по двору – вполне могло статься, что нас признает тот, кто уже видел когда-нибудь раньше. В этом смысле доброе отношение к нам Баруха и его служба были нам весьма на руку.
Мои спутники наверняка зажгли огонь. Он мог был быть виден у соседей, или же они разговаривали в таком месте, где их могли услышать. Поэтому я не стал задерживаться у Баруха и вернулся домой. До того я, конечно, проинструктировал их, как себя вести. Нужно было в случае чего отвечать, что здесь поселились бедный писарь, хаммаль и еще более бедный араб, то есть трое мужчин. От Баруха мне требовалось лишь, чтобы он в случае чего стучал мне в стенку.
Добравшись до ворот, я обнаружил, что они лишь слегка прикрыты. Омар нес вахту. Он доложил, что в соседний дом прошло уже много народу. Возле входа их спрашивали пароль, и все отвечали: «Эн-Наср». Я приказал ему запереть двери и идти со мной в дом. Халеф находился во дворе и ничего не видел и не слышал, он прошел с нами в дом. В наших комнатах было темно, и я решил так и сидеть в потемках.
Рассказав о своей беседе с Барухом, я обследовал левую стену селамлыка и нашел ту самую сдвигающуюся доску. Сдвинув ее, я пошарил рукой внутри. Там удалось нащупать дощатую стену соседнего дома. Я ее тоже отодвинул и обнаружил, что в том помещении темно. Мы поставили все на место, подтащили мешки и ящики и уселись в потемках – может, удастся что-то подслушать. Наверное, с полчаса мы так сидели, перешептываясь, как вдруг услышали какие-то шорохи. Я сидел ближе всех к доске и сдвинул ее. Были слышны тяжелые шаги многих людей и кряхтенье, потом раздался чей-то голос:
– Сюда! Так! Хасан может отправляться…
И после паузы:
– Парень, ты писать умеешь?
– Да, – услышал я ответ.
– У тебя деньги дома есть?
– Какие деньги? Что я тебе сделал, что ты меня затащил сюда и связал?
– Сделал? Ничего. Мы взяли деньги, часы, кольца, оружие, но этого мало. Если не дашь того, что мы требуем, завтра утром окажешься в воде.
– Аллах керим! Сколько вам надо?
– Ты богат. Пять тысяч пиастров вполне потянешь!
– Как потяну? У меня нет таких денег.
– А сколько у тебя есть?
– Три тысячи от силы.
– Тебе их пришлют, если ты пошлешь гонца? И не пытайся обмануть нас, ибо я обещаю тебе, что наступит твой последний час, если мы не получим денег!
– Аллах иль-Аллах! Вам пришлют их, если я отправлю письмо и припечатаю своим кольцом.
– Кольцо я тебе верну. Развяжите ему руки. Пусть пишет. Потом наступила полная тишина. Я лег на соломенный тюфяк и растянулся у стены. Так же тихо, как и предыдущую, я отодвинул в сторону другую доску, пока не образовалась щелочка, через которую я смог заглянуть. Прямо передо мной, повернувшись спиной, сидел человек. Голова непокрыта, одежда разорвана, как будто он кому-то сопротивлялся. Перед ним стояли трое вооруженных парней: один в греческой одежде, видимо, хозяин, остальные в турецкой. Они наблюдали, как он что-то писал на коленях.
Я вернул доску в прежнее положение и обратился в слух. Скоро грек произнес:
– Итак, свяжите его снова. Если не будет сидеть спокойно, мы его заколем. Слышал? Заруби это себе на носу!
Я услышал, как открылась дверь и кто-то удалился. Снова сделалось тихо, и я шепотом рассказал своим спутникам, что видел и слышал.
– Это ворье, – сказал Халеф. – Что же нам делать?
– Это не только ворье, но и убийцы, – прошептал я. – Ты веришь, что они отпустят этого человека? Они подождут, пока принесут три тысячи пиастров, а потом убьют его.
– Надо ему помочь!
– Без сомнения. Но как?
– Мы сломаем доски и освободим его!
– И наделаем много шума, тем самым выдадим себя. Можно дать им бой, что само по себе опасно, но даже если мы одержим верх, то спугнем их. Лучше было бы вызвать полицию, но кто знает, как скоро она придет. За это время многое может случиться. Думаю, лучше всего сломать тихонько еще одну доску и сделать окошко, через которое можно пролезть. Мы втащим сюда этого человека и снова заделаем отверстие. А дальше видно будет.
