Виталий Олейниченко - Красное золото
Прихваченный Вовой Большим в резиденции Клеща и в самолете по пути в Рудск поспешно введенный в курс дела массивный неповоротливый «бык» по кличке Гоблин ступал по хвойному ковру шумно и косолапо. Он был очень старательным и исполнительным, за что весьма ценился сподвижниками и использовался в переговорах с неподатливыми фирмачами в качестве стенобитного орудия. Но его стихией и ареалом обитания был город. В городе было все просто и понятно: уютный джип, асфальтированная улица, поворот направо, поворот налево, вход в магазин (контору, офис, казино, ресторан, склад, ночной клуб, компьютерный салон и т. п., нужное — подчеркнуть), белеющий при виде его хозяин оного заведения, привычная работа, снова джип, сауна, водка, крашеная блондинка с огромной отвисшей грудью, крепкий здоровый сон, утро, пиво, уютный джип… По раз и навсегда заведенному распорядку. А что сейчас? Вырвали из привычного круга, ни сауны, ни блондинки, поспать не дали, загнали в какие-то джунгли, как индейца затраханного… Гоблин сердито сопел, глядя под ноги и стараясь не споткнуться, а потому не заметил появившуюся слева фигуру в камуфляже. Фигура взмахнула рукой и длинный тяжелый, гравированный сценой охоты нож — почти мачете — легко рассек гортань, бугристые мышцы шеи и позвоночные хрящи. Ведомое спинным мозгом тело прокосолапило еще пару шагов и грузно повалилось. Лишенная опоры голова сердито смотрела на мелко подрагивающие ноги…
Над Рудском собирались дождевые тучи. Получившие от неведомого арбитра «красную карточку» игроки понемногу покидали игровое поле, отправляясь, правда, не на скамью запасных, а в гораздо более отдаленные места.
Тунгус, давно уже не ощущавший рядом присутствия соратников, взял правее, но не обнаружил ни своего бойца по кличке Шуруп, ни прибывших с Вовой Большим пацанов со смешными кличками Марс и Самолет. Бригадир «спортсменов» остановился и прислушался. Было тихо. Ни сзади, ни впереди не слышалось характерного потрескивания попираемых неловкой ногой сухих ветвей. Это было странно. Может быть, кто-то из цепи уже напал на след искомой «синими» четверки? Да нет, не похоже. Тогда бы их уже гнали, с криками, пальбой и улюлюканьем, и он, Тунгус, это слышал бы… Раскосый подручный Банзая конечно не мог знать, что уже почти половина цепи в скорченных позах осталась лежать позади.
Не знали этого и Бивень с Белым — блондинистым «правильным пацаном» лет восемнадцати, имевшим уже, однако, на своем счету ходку за разбой. Вышел он совсем недавно и это была, по сути, едва ли не первая серьезная операция, в которой ему повезло (как он считал) принять участие. Охота на группку заезжих «лохов» представлялась ему увеселительной прогулкой, после которой в обязательном порядке последует премия и восхищенные похлопывания по плечу: «Да ты, Белый, и вправду крут!»… Поэтому он не мог понять угрюмой сосредоточенности Бивня, снявшего свой «Стечкин» с предохранителя и чутко поводящего стволом из стороны в сторону. Свой пистолет, изрядно мешавший при ходьбе, Белый так и не вынул из-за брючного ремня.
И он не успел его выдернуть, как не успел понять того, что это прочесывание — вовсе не прогулка, не пикник и не игра в крутых парней. Скупая автоматная очередь почти разорвала его тело в пояснице…
Бивень пережил Белого всего на долю секунды — пули, вошедшие в грудь бывшего бригадира, вырвали клочья мяса из его спины и отбросили назад. Уже падая, мертвый «синий» рефлекторно нажал на спусковой крючок. По жестокой иронии судьбы, убившая его очередь была выпущена из АКСУ его лучшего «кореша» Кастета…
Вышедший из-за дерева камуфлированный мужчина приложил согнутую ладонь ко рту и зычно крикнул в пространство:
— Вот они, сучары!
После чего выпустил короткую, в три патрона, очередь в воздух, отбежал за рухнувшую от собственной тяжести старую сухую ель и притаился за ней, высунув куцый ствол автомата в щель между деревом и землей.
И выстрелы, и последовавший за ними крик услышали все, а услышав, среагировали единственно возможным для данной категории граждан образом, то есть, ломая кусты, ринулись туда, где кто-то из «братков» палил по гребаным «туристам».
Самурай догнал прихрамывающего и от того медлительного в беге Поршня и на небольшую прогалину они выскочили одновременно. Увидев представшую перед ними картину, оба на секунду отвалили нижние челюсти, но этой секунды прятавшемуся за елью автоматчику с лихвой хватило, чтобы совместить целик с мушкой. Тела «спортсменов» задергались в такт впивавшимся в них пулям…
Стрелок ловко заменил почти опустошенный магазин на новый и, низко пригибаясь и придерживая левой рукой ножны длинного широкого ножа, юркнул за зеленую стену подлеска.
Появившиеся через минуту на месте побоища Шуруп и Петлюра взвыли в бессильной злобе и принялись поливать притихший лес свинцом — Петлюра от бедра из автомата, как киношный эсэсовец, а Шуруп из ковбойского «Кольта». Через несколько секунд боезапас кончился, но «быки» все давили и давили на спусковые крючки, продолжая нечленораздельно орать лесу какие-то пустые угрозы.
Вскоре на поляну выбежали находившиеся дальше всех от места событий участники охоты: слева выскочил Тунгус, а справа — Шнобель, Гнутый и единственный из оставшихся в живых «синих» Вова Большой. Мгновенно оценив ситуацию, опытные бригадиры прянули обратно в кусты и, резво плюхнувшись на животы, выставили оружие.
Лес насмешливо молчал.
Тунгус обернулся к торчавшим посреди прогалины ошалевшим боевикам и срывающимся злобным шепотом велел им куда-нибудь убрать свои задницы, да поживее — даже в трудную минуту мозг по привычке выдал на-гора клишированные реплики из штатовских боевичков класса «В», до которых помощник Банзая был большой охотник.
Охотник… Похоже, дичь, казавшаяся достаточно легкой добычей, вдруг заартачилась и поменялась с загонщиками местами. Загонщики, привыкшие к тому, что жизненные ситуации складываются совсем иначе, к данному повороту событий были, мягко говоря, не совсем готовы. А потому продолжали в полной прострации лежать плашмя среди кустов, теряя время и со страхом ожидая коварной очереди из-за какого-нибудь дерева.
Тунгус, тихо, но яростно матерясь, пятясь задом, пополз мимо убитых к Вове Большому.
— Ну че, братан? Че делать-то будем? — спросил он у «коллеги», отплевываясь от набившейся в рот хвои.
— А хрен его знает, — честно ответил тот. — Только если мы их не кончим, мне из этих джунглей лучше не вылезать, в натуре. Все одно Клещ порешит.
— Ну, ты как знаешь, можешь тут хоть до ишачьей пасхи высиживать, а мне моих пацанов жалко. И так за ваши непонятки таких ребят потеряли! И на хрен вы только сюда приперлись-то…
