Ульмас Умарбеков - Приключения 1972—1973
Геновева Щепис уселась в самом углу и оттуда опасливо поглядывала. Хоть бы не очень донимали расспросами.
С того раза, когда ее задержали на Центральном рынке, Геновева избегала встреч с представителями власти и при виде милиционера переходила на другую сторону улицы.
Это произошло в прошлом году летом, ближе к осени. Геновева прохаживалась вдоль рядов колхозных грузовиков, стоявших почти вплотную друг к другу, как в гараже.
— Не надо ли хорошую кофточку? — шепотом предложила она свой товар краснощекой пышке, бойко торговавшей яблоками прямо из кузова машины.
— Покажи!
Геновева, воровато оглядевшись, достала из сумки синий шерстяной джемпер.
— Не пойдет, — отвергла ее товар колхозница. — Вот если б красный…
— Есть и красный.
Но Геновева не успела вынуть красную кофту. Кто-то прикоснулся к ее плечу.
— Пройдемте, гражданочка, в отделение! — мужчина в штатском сказал негромко, но твердо.
К счастью, тогда Юзику был всего только год. Не то пришлось бы, наверно, худо.
И вот опять…
Сначала вызывали в милицию. Раз, другой. Заставляли ждать, обдумывать, вспоминать. Потом таскали в прокуратуру. Теперь торчи тут, в суде. Боже милостивый, чем все это кончится!
Геновева погрузилась в невеселые раздумья и даже не услышала, когда ее вызвали в зал суда.
— Свидетель Геновева Щепис! — председатель заглянул в толстый том. — Вы жили по соседству с покойной Лоренц. Что вы можете сообщить по существу этого дела?
Геновева подозрительно посмотрела на председателя.
— Какого дела? Про дела ничего не знаю. У меня никаких дел с ней не было. Не дай бог!
В последних рядах раздались смешки. Председатель с укоризной взглянул на студентов и опять обратился к свидетельнице.
— Что вам известно об Алиде Лоренц?
— Ничего про нее не знаю, — Геновева малость осмелела. — У такой разве чего узнаешь? Пряталась как хорек в своей норе. И комнату всегда на ключ запирала. Сколько лет живем бок о бок, а хоть бы раз к себе впустила. Ни разу.
— Ее посещали родственники или друзья?
— Ах, святые угодники! Да она ни единой живой души к себе не пускала. Одну только докторицу. Еще если кто из домоуправления насчет ремонта или по какому другому делу, и то разговор вела через щелку, дверь на цепочке держала.
Геновева шумно высморкалась.
— Сквалыга распоследняя. За копейку готова была удавиться. А уж с каким скандалом за свет платила — не приведи бог. Один раз через нее у всего дома электричество отрезали. Зато для себя ничего бывало не пожалеет. Всегда у нее за щекой конфета.
Судья хотел уже было направить этот словесный поток в более спокойное русло, но передумал.
— Следователю вы говорили, что у Лоренц проживали квартирантки.
— И правду говорила, истинную правду. Сперва у нее Мирдза жила, на вид квелая вроде, а сама ух, бедовая девчонка! Ругала старуху на все корки. Бывало, ив космы друг дружке вцепятся. Только старуха все равно верх брала. Мирдза плюнула, собрала пожитки и съехала с квартиры. Для старухи это было все равно что золотой зуб изо рта долой. Другую барышню привела — Тамарой звали. Такая попалась, бедняжка, неприкаянная. Целыми днями все хныкала.
— Сколько времени прожила у Лоренц Тамара? — поинтересовался председатель.
Для точного исчисления срока Геновева призвала на помощь все десять пальцев.
— До осени. Ну да, до осени. Луция, девчонка моя, уже в школу ходила. Завелся у Тамары ухажер, долговязый такой, одевался культурно — импортная куртка у него на скорой застежке. Вроде бы дело пахло свадьбой. Старуха узнала и аж почернела от злости. В тот же день у них чуть до драки не дошло из-за какой-то там юбки. Я чего-то не разобрала — то ли старуха ее сперла, то ли спалила.
Судья постучал карандашом по столу.
— Откуда вам это известно?
Геновева Щепис потупила взор.
— Подслушала за дверью, — вполголоса призналась она.
— Скажите, в последнее время Лоренц жила одна?
Допрос продолжал помощник прокурора Дзенис.
— Что вы, что вы! — замахала руками Геновева. — Сразу после Тамары другая барышня объявилась. Эта была скрытная. Домой возвращалась поздно. Из дому уходила чуть свет, покуда я встану, ее уже и духу нет. Я ее даже и разглядеть толком не успела. И, как звать, не знаю. В последнюю неделю она и вовсе не появлялась. Это, значит, до того, как докторица нашла старуху приконченную.
— Вы присутствовали, когда Лоренц была обнаружена убитой, — сухо напомнил председатель.
— Езус Мария! Этакий страх-то! Ни в жизнь не забуду!
Соколовский показал на закрытую дверь,
— Здесь?
Сержант милиции вытянул руки по швам.
— Так точно, товарищ капитан! — И вполголоса добавил: — Никого туда не допускал. Чтобы следы не запутали.
— Молодец!
Капитан отпер отмычкой дверь и остановился на пороге.
— Приступим, товарищ капитан? — сказал следователь Трубек. Рядом с ширококостным, плечистым Соколовским Борис выглядел совсем мальчиком. Остальные — Генорева Щепис, Майга Страуткалн и понятые — не спешили переступить порог.
Комната была довольно большая, но так заставлена, что негде было повернуться. Массивный круглый стол и под стать ему тяжелые стулья, высокий буфет и широченный комод.
Включайте камеру! — крикнул капитан Соколовский.
У старшего лейтенанта все было наготове и застрекотала кинокамера, фиксируя на пленке обстановку, места, происшествия. Технический эксперт сначала отснял общий вид комнаты и затем каждый отдельный предмет.
Старший инспектор милиции и следователь. прокуратуры методически осматривали место происшествия. В первую очередь потолок, затем стены, пол и каждый предмет в отдельности. Шаг за шагом двигались они по кругу, постепенно приближаясь к середине комнаты.
Следователь Трубек изучал содержимое комода. Белое, по виду совсем недавно глаженное белье в ящиках было все переворошено и помято.
