Василий Гузик - Не выходя из боя
— Сдаемся, — подняв руки, вылез первым из сарая пыльный и грязный Кузнецов. — Только смилуйтесь, не стреляйте.
За ним вылезли Савинов и Шарапов. А потом робко, словно тени, в своем черном одеянии предстали перед чекистами монахиня Матрена Савинова и «непорочные девы» Лукерья Елашова, Матрена Тычанова и Васса Моткова.
Рано утром вместе с арестованными и понятыми, как в таких случаях полагается, чекисты побывали и в Новобуянском лесу, в подземном убежище этой преступной шайки.
Петр Моисеевич Тартаковский, ныне пенсионер, вспоминая новобуянских пещерников, рассказывает:
— Когда мы подошли к месту расположения пещеры, ничего подозрительного не обнаружили. Лес как лес, земля прикрыта опавшими листьями и несколько запорошена снегом. А когда стали присматриваться внимательнее, то под полусгнившими пнями и валежником обнаружили замаскированные отдушины в землю. В стороне, прикрытая сухими листьями и ветками, металлическая решетка. Приподняли ее, показался лаз с лесенкой. Коридор, семь комнат. Стены, полы, потолок обшиты досками, хорошо покрашены.
Две комнаты были предназначены для моления, в других было жилье, хранилище продовольствия, воды и одежды.
При обыске в пещере было обнаружено большое количество икон, колоколов, крестов, лампад, свечей. Восемьдесят церковных книг. Десять килограммов воска, множество вещей: одеяла, простыни, шапки, фуфайки, сапоги, носки, портянки и даже лапти. Заготовлены были чайники, топоры, корыта. Более сотни наименований предметов значилось в описи, произведенной чекистами.
«Праведники», как оказалось, постами себя не изнуряли, продуктов наготовили впрок. Два мешка сухарей, кадка капусты, двадцать пудов картофеля, пшено, мука, масло, церковное вино. Было и кое-что покрепче: полтора литра водки, двадцать два литра денатурированного спирта.
По делу Кузнецова было арестовано и привлечено к уголовной ответственности восемь человек. Кузнецову тогда было сорок шесть лет. Самый расцвет сил. Жить бы да трудиться, а он избрал другой путь. Не было ему еще и тридцати, как принял монашество. В 1930 году за антисоветскую агитацию и подстрекательство крестьян к выступлению против политики партии и правительства в области коллективизации Кузнецов был арестован, но потом освобожден под обязательство, что впредь подобное, не повторит. Однако этому акту гуманности Кузнецов не внял и, перейдя на нелегальное положение, в 1932 году приступил к строительству подземного убежища.
Верный слуга и помощник Кузнецова — Савинов Иван Прокопьевич, 55 лет, жил в селе Новый Буян. В 1930 году был раскулачен и переехал в Куйбышев. Сначала промышлял на тройке вороных, работал сторожем, а затем решил пойти в услужение к Кузнецову.
Третьим сообщником «святого отца» был Василий Федорович Шарапов, 45 лет, так же, как и Савинов, в 1930 году бежавший из родного села в город в поисках легкой жизни. В 1940 году вернулся в Новый Буян и переселился в подземелье, на даровой хлеб богомольцев.
Другие арестованные — М. И. Тычанова, М. П. Савинова, В. Ф. Моткова, Л. А. Елашова и Е. И. Савинова — были из зажиточных семей, с ранних лет посвятили себя служению господу богу.
Из их показаний было видно, что ненависть к Советской власти внедрялась в их головы духовными наставниками годами и делалось все это под невинным, на первый взгляд, предлогом: защиты от поругания веры господней. У сектантов были и другие причины ненавидеть Советскую власть. Савинов, скажем, поносил руководителей партии и Советского правительства за то, что его в 1930 году раскулачили и забрали все имущество. Естественно, он с превеликой радостью ждал, когда Советская власть погибнет, надеясь восстановить свое хозяйство и былую власть. Вот что воодушевляло затаившихся врагов.
Но сколько веревочке ни виться, а конец приходит. Замышляемое преступление против безопасности нашего государства было вовремя пресечено. В этом немалая заслуга чекистов Куйбышевского управления НКВД М. И. Иванова, А. П. Тимофеева, П. М. Тартаковского, Клавдии Васильевны и других товарищей, помогавших чекистам.
Суровое было тогда время, и законы были суровыми. Война шла не на жизнь, а на смерть. И все же сказался гуманный характер Советского правительства. Хотя Кузнецов за совершенное преступление подлежал самому строгому наказанию, вплоть до применения высшей меры, ему был определен срок в десять лет лишения свободы. На такой же срок были осуждены Савинов и Шарапов. Остальные участники дела приговорены к пяти годам лишения свободы каждый.
На этом, казалось бы, и должна закончиться история преступной шайки сектантов, скрывавшихся под личиной богослужителей. Но она вновь напомнила о себе через много лет, в 1961 году.
Давно отгремело эхо второй мировой войны, восстановлены и отстроены города, заводы, фабрики. Давно заросло бурьяном и то место в Новобуянском лесу, где когда-то была пещера. Не много осталось в живых и тех, кто когда-то посещал тайную обитель. Но одного из них, долго скрывавшегося от правосудия, судьба наконец снова свела с чекистами.
Иван Терентьевич Цепков в 1942 году был нередким гостем в «святой обители» Кузнецова, разделял его взгляды, слал проклятия безбожникам-коммунистам и усердно молил всевышнего покарать Советы. Так же, как Кузнецов, когда началась война, он улизнул от мобилизации в Красную Армию, начал бегать, петлять, заметая следы. Сумел улизнуть Цепков и от возмездия, когда Кузнецов и его сообщники держали ответ перед законом за содеянное. «Раб божий» Иван Цепков пробегал ни много ни мало двадцать лет. Для истории это, конечно, срок небольшой, но для жизни одного человека не многовато ли? Где только он не бывал! Из Новобуянских лесов шарахнулся в Бугульму, затем переселился в Кинель, сделал заход в Ульяновскую область, в село Черемшан, потом подался на север, на станцию Инта. Да разве можно перечесть исхоженные им дороги за эти два десятка лет… Прятался Цепков на сеновалах, в сараях, банях. Оброс, запаршивел. Но связей с «истинными» не терял: ведь надо есть, пить, одеваться.
Народ наш не злопамятен. Родина давно простила тех, кто по каким-то причинам уклонился от мобилизации в Красную Армию, стал дезертиром. Им была предоставлена возможность исправить ошибки честным трудом и безупречным поведением. Но всего этого Цепков не знал да и знать не мог. От людей он шарахался как черт от ладана. Газеты читать и слушать радио нельзя, ведь он «истинно православный».
Все его знакомые уже считали, что Иван Терентьевич отбыл в мир иной. Даже супруга Агафья Дмитриевна записала его имя в поминанье и часто молилась за усопшего. Но у чекистов Иван Терентьевич числился в списках разыскиваемых беглецов.
