Василий Гузик - Не выходя из боя
Михаил Иванович успокаивал ее, подсказывал, что надо делать, с кем встретиться, как себя вести при этом. Только в начале ноября 1942 года ей удалось войти в доверие к братии Кузнецова.
Как-то поздно вечером, забежав навестить Матрену Савинову, она застала у нее бойкую женщину лет сорока, по имени Татьяна, с острым изучающим взглядом.
— На ловца и зверь бежит, — сказала Матрена. — Что же ты, раба божья Клавдия, живешь одиноко, как отрезанный ломоть, не пора ли примыкать к стаду Христову? — Потом обратилась к Татьяне: — Завтра приводи ее в нашу обитель помолиться, пусть посмотрит, разуму наберется.
— Вышли мы, — рассказывает Клавдия Васильевна, — к полудню. Был небольшой ноябрьский морозец. Земля кое-где прикрылась чистым снежком, местами проглядывались кочки. Шли долго, лесными оврагами, непролазной чащей, в направлении соседнего с Новым Буяном села Еремкино.
Ноябрьский день короток. Не заметили, как начало клониться к закату солнце. Татьяна шагала осторожно, оглядываясь и прислушиваясь к каждому шороху. Когда стали подходить к месту расположения «святой обители», начало темнеть.
Потом то тут, то там замаячили тени людей. Скорее всего это была охрана.
— Мой приход, — продолжает Клавдия Васильевна, — был, видимо, неожиданным и некоторых удивил, хотя многие и знали меня как односельчанку. Всматривались настороженно, интересовались, как попала, с какими намерениями пришла. Однако было достаточно кивка головы Татьяны — мол, наша, проверена — и взгляды рабов божьих потеплели.
Вскоре откуда-то из-под земли, как привидение, появился человек. Бывший кулак Савинов и, как потом выяснилось, ближайший сподвижник «святейшего» Ивана Кузнецова. Он подал знак рукой, и все вокруг, словно муравьи, с разных сторон потянулись к люку. Опережая, подталкивая друг друга, стали спускаться в подземелье.
Пещера оказалась довольно просторной. В двух ее комнатах, предназначенных для моления, могло вместиться до семидесяти человек. Заползавших в тайник братьев и сестер по вере встречал сам хозяин подземных владений Иван Кузнецов. Осеняя каждого крестным знамением, он высовывал из подрясника руку и протягивал ее для поцелуя.
Часов в семь вечера «святой отец» облачился в парадное одеяние. Савинов отзвенел в колокольца, и началось богослужение, которое продолжалось до трех часов ночи. После четырехчасового перерыва служба возобновилась и так с перерывами продолжалась до 6 ноября. Четверо суток пещерная паства старательно клала земные поклоны, не выползая наверх.
«Служба как служба, — думала Клавдия Васильевна, — читают псалмы, молятся за всевышнего и его двенадцать апостолов, дымят кадильными лампадами». Но когда дело доходило до проповедей, все как-то преображалось. Спины молящихся распрямлялись, лица становились жестокими. Казалось, что вся эта богомольная братия, проповедовавшая любовь к ближнему, готова вот-вот ринуться в бой. Против кого?
— Против супостатов-коммунистов, — науськивал Кузнецов. — Наша страна, — пророчествовал он, — страдает потому, что в ней царствуют коммунисты-безбожники. От их безбожия стонут не только люди, но даже природа: деревья стали сохнуть, животные и птицы мрут. Терпению божьему пришел конец, — заключал наставник. — Пришло время, когда безбожие должно исчезнуть. Спереди Гитлер, сзади союзники наносят коммунистам смертельный удар. Америка и Англия заявили супостатам, что они откроют второй фронт только тогда, когда откроются закрытые, разграбленные и поруганные храмы.
В перерывах между злопыхательскими пророчествами ближайшие сподвижники Кузнецова — Иван Савинов, Василий Шарапов и вездесущие монахини — наперебой старались донести каждое слово духовного наставника до сознания людей. «Просвещали» не только «истинно православных», но и неверующих. Ходили по селам и проводили беседы антисоветского характера.
Странно толковали «истинно православные» евангельские заповеди «не убий» и «о добродетели». Если речь шла о немецко-фашистских полчищах, грабивших и убивавших ни в чем не повинных людей, в том числе детей и стариков, то это считалось вполне праведным делом. А вот служба в Красной Армии, защита своей Родины, своего народа с оружием в руках называлась сатанинским супостатством, неугодным господу богу делом.
Живя по таким «святым канонам», Кузнецов, Савинов и Шарапов не только сами отсиживались в подземной обители, уклоняясь от службы в Красной Армии, но и подстрекали к этому других богомольцев, прятали их в обжитых норах.
Они даже занимались фабрикацией фиктивных документов, дававших возможность уклониться от воинской службы. Верным помощником Кузнецова и Савинова в этом деле оказалась племянница Савинова Елена Ивановна Савинова, работавшая в то время медицинской сестрой в Куйбышеве. С ее легкой руки были состряпаны и выданы «истинным богомольцам» несколько десятков справок и заключений о слабом состоянии их здоровья. И все это в самое трудное время для нашей страны, когда каждый человек, в тылу или на фронте, был на счету, был крайне необходим для обеспечения победы над фашизмом.
Враждебная деятельность Кузнецова не ограничивалась территорией района. Он установил преступные связи со сторонниками «истинно православных христиан» в Куйбышеве, Уфе, Мелекессе, Кинеле и в других городах. К нему приезжали за советами и наставлениями по организации враждебной деятельности отщепенцы всех мастей.
Уже к концу ноября 1942 года чекисты установили, что враждебная деятельность Кузнецова и руководимой им группы имеет организационно направленный, резко выраженный антисоветский характер. Было принято решение об аресте Кузнецова и активных участников его группы.
21 ноября 1942 года поздно вечером Савинов в последний раз отзвонил в подземные колокола. «Святая» троица, перекрестив логово, выбралась на поверхность и, озираясь, двинулась гуськом на зимнюю квартиру в Новый Буян.
В эту же ночь дом Матрены Савиновой оцепили чекисты. В операции участвовали работники органов безопасности Михаил Иванович Иванов, Андрей Петрович Тимофеев, следователь Петр Моисеевич Тартаковский и оперативный наряд милиции.
В доме было тихо. Но чекисты знали, что эта тишина обманчива: шевельни осиное гнездо — и оно мгновенно зажужжит, закопошится. Чекисты разместились так, чтобы все выходы из дома и надворных построек хорошо просматривались. Предусмотрительность оказалась не напрасной. С первым стуком в дверь в доме заметались ночлежники. Одни кинулись в сарай, другие полезли в подвал. Кто попрытче — успел взобраться на чердак. Но куда денешься! Тут и всевышний не поможет.
