Анатолий Козинский - КРИТИЧЕСКАЯ МАССА ЯДЕРНОГО РАСПАДА
Как и было поручено, с чемоданом в руках Антон отправился в посёлок Урагубский. Без приключений: где пешком, где на автомашине он одолел расстояние 7 километров, загрузился спиртным, поднял чемодан и понял, что с таким грузом дорогу назад пешком ему не одолеть.
Кое-как с передыхом он выбрался на окраину посёлка по пути следования в Урицу, сел на чемодан и стал ждать попутку.
Насыпная из песка, камней и гравия дорога, соперничавшая со стиральной доской по количеству волнообразных ям, ямочек и выбоин, была пустынной. Антон загрустил: ждать – другого выхода пока не было. По поднятой пыли и в урчании маломощного мотора он понял, что приближается легковой автомобиль. Показался «козлик»: начальство – подумал Антон, голосовать не стал и от греха подальше отвернулся, всем своим отрешённым видом показывая, что мол мы с чемоданом вдвоём никуда не едем! Напрасно! Козлик остановился, голос, привыкший командовать, приказал:
- Мичман, хватай чемодан и быстро садись в машину!
Делать было нечего: Антон подхватил чемодан и, изображая необыкновенную лёгкость шага, ласточкой залетел на заднее сидение автомобиля, пробормотал «спасибо» сидящему на переднем сидении адмиралу, и замер со своим сундуком на коленях.
Козлик смело двинулся вперёд, выделывая колёсами такие кренделя, что бутылки в чемодане, несмотря на безнадёжные попытки их хозяина смягчить удары, от «восторга» издавали предательское «дрень - дзинь» по характеру пения, не оставляющее надежды быть не узнанным.
- Ты, чей? – спросил адмирал.
- Латыповский я, - ответил Антон.
- Ага…, - понимающе, про себя, промолвил начальник. – Так это у вас завтра юбилей?
- Так точно, товарищ адмирал, - подтвердил Антон, а про себя подумал, - капут, ждёт тебя мичман вместо праздника гауптвахта! Твою водочку будет пить неизвестно кто – скорее всего в море местная треска…, влип я по самые уши…. Фу ты, чёрт, глаза б тебя не видели! – ругал он сам себя.
Напоминание о чёрте подсунуло под автомобиль такую колдобину, что козлик, подпрыгнув, осел на все рессоры и еле шевеля колёсами, откашливаясь чёрным дымом, тяжело попылил дальше.
Антон мёртвой хваткой вцепился в чемодан и, практически, держал его навесу всю дорогу.
- Да, твои друзья-товарищи знали кого посылать за покупками, - оценил его старания адмирал.
Козлик зарулил к трапу плавбазы «Кубань», где размещался штаб эскадры подводных лодок.
- Сейчас ты, Антоша, получишь всё, что заработал. Будет тебе дырка от бублика, жидкий чай и баланда на губе…. А что скажут офицеры?! – срам, да и только.
Адмирал вышел из машины и уже на ходу приказал шофёру:
- Отвези мичмана на «Видяев» и возвращайся!
Антон благополучно прибыл домой, рассказал о приключении, поджидавшим его и содержимое чемодана, офицерам. Те подумали и решили, что все мы люди, начальство -
так же люди и среди них встречаются люди даже очень, и очень неплохие.
События текущей жизни настолько уплотнили время дальнейшей стажировки, что Антону было просто некогда расслабиться и, не торопясь, посмотреть вверх на небеса.
У Вишневского родилась дочь. Он таки уговорил командира дать ему отпуск, оставив за себя гардемарина командовать боевой частью.
На флоте начались зачётные осенние учения и Антон впервые в жизни по боевой тревоге загружал торпедный боезапас на подводную лодку. Пополнив все запасы, субмарина вышла в точку рассредоточения в губу Ара и стала на якорь.
Почти месячная стоянка на якоре дала возможность начинающему подводнику сдать зачёты на допуск к исполнению обязанностей вахтенного офицера. Коротая время вахты, особенно «собаки» - с нуля до четырёх утра, наблюдая за окружающей обстановкой, Антон автоматически дёргал за леску с крючками и блестящей трубкой на конце. На такую рыболовную снасть ловилась крупная треска, пикша, реже палтус. К концу вахты четырех -ведерный лагун наполнялся этой морской курицей доверху, обеспечивая потребности экипажа в свежей рыбе в любом виде её приготовления. На предложение командира подводной лодки послать в управление кадров флота заявку с персональным застолблением должности командира торпедной группы за Липовецким, он вежливо отказался. Ему хотелось стать ракетчиком.
Все эти события хороводом ближайших воспоминаний промелькнули в голове Антона, стоявшим в застывшем строю выпускников училища на площади перед зданием основного корпуса. Переливаясь бликами отражённых лучей от серебра и меди инструментов пока ещё молчащего духового оркестра, солнышко освещало немногочисленную группу гостей и более организованный коллектив преподавателей, притихших в ожидании торжества момента вручения дипломов и погон первого офицерского звания «лейтенант» гардемаринам училища.
Вот перед выпускниками проплыло знамя училища и, следуя далее, колыхнувшись бахромой осевшего полотнища, оно заняло место рядом со столом со стопкой дипломов, ящиков с погонами и кортиками.
Гардемарины молчали. В глазах каждого из них можно было заметить меняющиеся местами выражения: чувства радости и удовлетворения за успешно законченный курс обучения; тени тревоги за не совсем ясное будущее; легкой грусти и печали за своей уходящей и остающейся в стенах училища юностью, училища, с которым они расставались и начинали новую самостоятельную жизнь.
Зачитан приказ Министра обороны о присвоении выпускникам училища первого офицерского звания «лейтенант».
Услышав свою фамилию, Антон, чеканя шаг, подошёл к столу. Начальник училища вручил ему диплом, погоны и кортик:
- Поздравляю вас с окончанием училища и присвоением офицерского звания «лейтенант»!
- Служу Советскому Союзу! – последовал ответ. Антон развернулся и уже не гардемарин, а лейтенант Липовецкий сделал свой первый шаг в новом качестве на пути служения своей
Родине и своему Советскому народу.
Конец первой книги.
