Николай Вихирев - Искатель. 1965. Выпуск №1
— Мне бы еще пушку достать. Очень необходима, — не то всерьез, не то в шутку сказал сержант, поглядывая на эти минометы. — Конечно, винтовкой я их тревожу, но только днем. По ночам же, стреляя наугад, может, и наношу урон, но небольшой.
— А они на вас не нападают!
— Не без того. Но трудно им меня достать. Артиллерию или авиацию не применишь, боятся на своих ссыпать снаряды и бомбы, ну, а пехоте мой орешек не по зубам.
После сытного завтрака с трофейными галетами и кофе, сваренного на примусе, мы сели у окна. Я поставил телеоптику.
— Они вон оттуда обычно появляются, — объяснил Щеткин, — сначала перли не хоронясь, а сейчас спесь поубавилась. Осторожничают.
Вскоре я заметил трех гитлеровцев. Сержант схватил винтовку.
— Подождите, — шепчу я, — дайте мне их сначала снять!
В визире телеобъектива хорошо видно, как робко солдаты пробираются вдоль стены, глядя куда-то вперед.
— Разведка, — шепнул сержант. — Что-то замышляют!
На гитлеровцах короткие серые шинели, каски, обтянутые маскировочным чехлом, сбоку висят круглые коробки противогазов.
Отсняв метров пять пленки, я опустил аппарат:
— Все!
— Ну-ка посторонись! — Сержант положил на подоконник винтовку и прильнул к оптическому прицелу. Сухо и коротко прозвучал выстрел. Передний фашист, взмахнув руками, рухнул на груду кирпича. Остальные два быстро присели, не понимая, откуда стреляют. Из подвала затрещал пулемет. Вторым выстрелом сержант уложил еще одного гитлеровца. Последний оставшийся в живых вскочил и длинными прыжками добежал до подвала — скрылся.
— А в том доме, — кивнул я на развалины напротив, — тоже враг?
— Да!
Сержанту Щеткину я был обязан многими удачными кадрами, которые позднее вошли в фильм о великой битве на Волге.
САМОУБИЙСТВО УБИЙЦ
Ночь. На утлой одинокой лодке переправляюсь с левобережья в город. В лодке нас двое: солдат на веслах и я. Темно и относительно тихо. Внезапно над рекой, берега которой уже обросли льдом, вспыхивают и повисают две осветительные ракеты. Лодка становится видимой целью. Фашисты незамедлительно открывают по ней огонь. В холодную воду с шипением врезаются осколки мин и пули. Мы с солдатом опускаемся на дно лодки. Удовлетворенные фашисты, думая, что с нами покончено, прекращают огонь.
Нос лодки упирается в ледяной припай. Выпрыгиваю из лодки и что есть силы бегу к берегу. Снова взлетает ракета. С разбега бросаюсь на лед. Стучит автоматическая пушка.
На берегу встречаю офицера из штаба генерала Родимцева. Берег завален ящиками с продовольствием, коробками с боеприпасами, бочками с горючим. Все это, насколько возможно, замаскировано. Отрадно, что связь с левым берегом, несмотря ни на что, действует.
В темноте проходим километра два. Изредка бьют вражеские минометы. Штаб размещается в большом железобетонном водостоке. Отсюда идет управление полками, дивизионами, сюда стекаются все сводки, сюда поступают распоряжения свыше… В общем здесь оперативный штаб соединения.
По каким-то малозаметным признакам чувствую, что готовится наступление, Из штаба иду на передовую. Добираюсь до нее, когда уже наступил рассвет. И сразу же — неожиданный эпизод.
Зенитчики повредили фашистский пикирующий бомбардировщик «Ю-87». Летчики пытались дотянуть до своих, но это им не удалось, мотор отказал, и машина плюхнулась на песчаную косу неподалеку от Волги. Я схватил кинокамеру и бросился к самолету. За мной, громко стуча сапогами по мерзлой земле, кинулось еще несколько солдат.
На наших глазах летчики выскочили из кабины и нырнули в небольшую балку. Такого оборота дела я не предвидел. А вдруг они начнут отстреливаться? Все же бегу, думаю — чему быть, тому не миновать. Слышу два выстрела.
Осторожно заглядываю в балку. На дне две распростертые на земле фигуры. Рядом — парабеллум. Все ясно! Оба летчика молодые, лет по девятнадцать-двадцать, в добротных куртках, хороших ботинках. Волосы белые как солома. Лица и руки загорели до черноты.
— На каком пляже могли они так загореть? — удивленно спрашивает один из бойцов.
Подходим к кабине самолета. Перед приборной доской приклеена большая фотография Гитлера. Рядом — несколько порнографических открыток. Под сиденьем находим толстую книгу. На хорошем переплете эмблема люфтваффе — парящий орел, вцепившийся когтями в тяжелую свастику. Книга начинается портретами Геринга и Рихтгофена. Текст вперемежку с фотографиями. Воздушные бои, бомбардировки Сицилии, Югославии, пленение английских солдат, высадка парашютистов на острове Крит, полеты над Грецией, Болгарией, парады.
— Издалека пожаловали, видишь, где грелись! — промолвил солдат.
Значит, гитлеровцы сняли авиацию даже со Средиземного моря, где воевали наши союзники.
Когда я вернулся в штаб, мне передали приказание начальника нашей киногруппы немедленно выехать в совхоз «Донской».
Почему в «Донской»? Может быть, там началось наступление?
БУДНИ
23 ноября 1942 года наши части, прорывавшиеся с берегов Волги и Дона, соединились в районе Калача. Операция по окружению группировки Паулюса была успешно завершена. В «котле» оказались 22 вражеские дивизии.
Паулюс просил у Гитлера разрешение сделать попытку прорваться к Ростову, но Гитлер приказал держаться за Волгу, каких бы жертв это ни стоило.
В районе станций Котельниково и Тормосино фашисты сосредоточили крупную группировку, получившую название «Дон». Ею командовал один из лучших гитлеровских генералов — фельдмаршал Манштейн. Фашисты намеревались прорвать кольцо окружения, но в ожесточенных боях потеряли много войск, а остатки откатились к Ростову.
В середине декабря, после того как гуманное предложение нашего командования о прекращении бесцельного сопротивления окруженных было отклонено, советские войска приступили к ликвидации фашистской группировки.
Белое от облаков небо сливается на горизонте с бесконечным, тоже белым, степным пространством. Кое-где чернеют одинокая печная труба, чудом сохранившийся остов небольшого домика да изуродованные, без вершин, стволы тополей. Это в сводках называется населенным пунктом, и за них бьются с особым ожесточением.
Тишина… Напряженная, жуткая. Кажется, через мгновение, не дождавшись приказа, не выдержав ожидания, вся масса собранных войск стихийно ринется вперед.
Глухо донесся до нас звук первого залпа. Это начала «концерт» тяжелая артиллерия с левого берега Волги. По ее сигналу вступили в бой и остальные калибры. К глухим и резким ударам орудий присоединили свой голос и «катюши» — гвардейские минометы… Забили полковые и батальонные минометы… В стороне вражеских укреплений поднялась к небу гигантская черная стена земли и дыма.
