Николай Вихирев - Искатель. 1965. Выпуск №1
Вот и узкий трап с металлическими скобами вместо ступеней. Над ним — дверь, вход в носовой тамбур. За дверью должен ходить часовой — не может быть, чтобы они его не поставили. «Хорошо, если он один», — с надеждой подумал Седой.
Тут за спиной оглушительно громыхнул взрыв. В тот же миг Седой толкнул от себя дверь и решительно впрыгнул в тамбур.
Тамбур был пуст. В стороне кормы слышны были крики, брань, топот множества ног. Протрещала автоматная очередь.
Седой был уже у борта, когда в спину ударил вопль:
— Хальт!.. Хальт!..
Не останавливаясь, он швырнул через плечо гранату и бросился за борт.
Вынырнул далеко от баржи, когда не стало дыхания и в виски молотками застучала кровь. Тут же нырнул снова. Под водой освободился от тянувшего на дно бушлата. Сразу стало легче плыть. Трескотня выстрелов и крики с берега оборвались. Потом вдали зататакал катерный мотор. Приблизился, заурчал почти над головой. И вдруг стал удаляться. Прожектора не включил — затемнение; это они теперь соблюдают точно.
Вдали, почти на уровне воды, зажегся синий огонек. «Фонарь на вышке карантинного мола», — определил Седой. Огонек притягивал к себе, заставляя забыть о холоде и усталости.
Сильно загребая руками, Седой плыл к синей мерцающей звездочке. За нею были жизнь, товарищи, борьба. Про себя он повторял:
«Грюнштрассе, семь… Во дворе… Грюнштрассе…»
Там его ждал Пятый…
*На поверхности слякоть, дождь, злой зимний ветер, а тут, на КП, под толщей камня и бетона, тепло и по-своему уютно. Верхний свет выключен, и кабинет освещает лишь настольная лампа под зеленым абажуром. Ничего лишнего: стол, несколько стульев; за стеклянными дверцами шкафа золотые корешки лоций и справочников; на стенах карты, круглые морские часы, барометр. Единственное украшение — модель крейсера: им когда-то командовал хозяин кабинета.
Адмирал снял очки, потер пальцем покрасневшую переносицу и поднял глаза на Соколова:
— Докладывайте, капитан первого ранга, — сказал он глуховатым голосом и положил очки на голубой бланк радиограммы.
— Пятый и Седой доносят, что фашисты готовят эвакуацию из Данцига учебных заведений подводного плавания, — начал Соколов. — На войсковой транспорт «Вильгельм» грузится оборудование, вооружение.
— «Вильгельм»? — наморщил лоб адмирал.
— Да. Это бывший лайнер в двадцать четыре тысячи тонн водоизмещения. До войны курсировал на линии Гамбург — Йокогама.
Адмирал наклонил голову.
— Продолжайте.
— «Вильгельм» сейчас — это как гнездо скорпионов, которые потом расползутся и будут жалить.
Скосив глаза на бланк радиограммы, командующий спросил:
— Кто они — Пятый и Седой?
— Пятый — немец, коммунист. Прошел Моабит, Дахау. Воевал в Испании. По профессии метеоролог. Седой — капитан-лейтенант Петров. Послан на связь с Пятым весной этого года. Они здорово сработались. Отважные и верные люди.
— Хорошо. Дальше, — попросил адмирал.
— Выход «Вильгельма» предположительно сегодня с наступлением сумерек. Порт назначения — Киль. Состав охранения не установлен, но, уверен, будет не малым. Гитлеровцы дали операции шифр «Черный король».
Адмирал поднялся из-за стола, прошелся по кабинету. Заложив руки за спиной, остановился подле карты. Не оборачиваясь, отрывисто спросил:
— Что предлагаете, капитан первого ранга?
Соколов подошел к карте.
— Удар, думаю, нужно нанести возле острова Борнхольм, в районе, где обычно сменяются их корабли охранения. Кстати, и силы наши там есть — две подлодки: Медведева и Попова. Их легко перенацелить на этот квадрат.
Адмирал задумался, покачал головой.
— Но у Борнхольма фашисты могут в любой момент получить авиационную поддержку из Засница, Штральзунда и даже из Ростока. К тому же в месте смены охранения неизбежно резкое повышение бдительности. Нет, атаковать конвой нужно у банки Штольпе. Тут и глубины не велики — маневрирование их кораблей будет затруднено, и удар окажется неожиданным — слишком близко от базы; почти дома — и на тебе!
— Но нашим надводным кораблям туда уже не поспеть, авиации помешает ночь и штормовая погода, а подводных лодок в том районе нет.
— А Мариненко?
— Он далеко. Вряд ли успеет.
— Он успеет. Должен успеть…
*Радиограмму приняли на лодке в 14.20. На ней стоял шифр ВВО — вне всякой очереди. Спустя десять минут шифровальщик пулей выскочил на мостик и вручил радиограмму командиру. Мариненко пробежал глазами по бланку, буркнул старшему помощнику:
— Остаетесь тут за меня, — и поспешно спустился в центральный пост.
Склонившись над штурманским столом, он долго шагал ножками циркуля по карте, что-то подсчитывал на листке бумаги, затем взял с полки томик лоции и прочитал все, что там было написано о банке Штольпе. Написано было мало, и он, чертыхнувшись, приказал:
— Штурмана ко мне… Живо!
В узком корабельном мирке ни один шаг, ни один жест командира не остается без внимания. Всевидящий «матросский телеграф» сработал без промедления. По отсекам, от уха к уху поползло:
— Приняли ВВО… Командир «колдует» над картой. Послал за штурманом… Не иначе готовится что-то!..
Штурман Михеев проложил к банке Штольпе ломаную линию курса, потом вынул из футляра логарифмическую линейку и принялся за расчеты. Мариненко переминался с ноги на ногу.
— Ну? — спросил он, когда Михеев закончил, наконец, подсчеты и положил карандаш на карту.
— К двадцати двум в точку не успеваем.
— Почему?
— Тут вот мы пойдем напрямую и выиграем минут сорок, зато здесь, в этом лабиринте, потеряем много времени, — и штурман ткнул тупой стороной карандаша в извилистый проход между неровными полями на карте, заштрихованными синими линиями. По обеим сторонам прохода стояли четкие надписи: «Мины» и в скобках — «Границы полей точно не установлены».
— А если пойдем так? — и Мариненко перечеркнул ногтем синюю штриховку.
Штурман прикусил губу.
— Да… Но мины. Тут как суп с клецками…
Мариненко пристально посмотрел на него, сказал:
— В штыковом бою тоже опасно…
Когда вызванные из отсеков офицеры собрались в кают-компании, командир зачитал радиограмму и объяснил свое решение идти напрямик через минное поле. Зорко оглядев всех, спросил:
— Что думаете по этому поводу?
— Раз надо — пойдем, — сказал старпом и погладил ладошкой лысину.
— Конечно, — подтвердил, механик Грачев. Хотел еще что-то добавить, но кашлянул в кулак и сел.
— А мы ему — мат, этому «Черному королю»!.. Матик ему, гаду! — сверкая глазами, сказал минер Петренко.
