Евгений Коршунов - Наемники
Парни накачивались виски, что называется, «от пуза». И Штангер отнюдь не препятствовал им.
— Пей, — твердил Петру изрядно захмелевший Кувье, — не стесняйся, парень, за все заплачено.
«Крестоносцы… А что, если написать о них большую статью? — вдруг пришла мысль. — Да так и назвать — „Крестоносцы“?»
Это была идея! И то, что завтра предстояло лететь в Южную провинцию, а там наверняка побывать на приисках «Шелл» — все это тоже было удачей. Он так и начнет свой материал — со встречи в бассейне. Вот только надо будет выбрать среди этих парней одного, через судьбу которого он покажет судьбы остальных.
Взять, например, Кувье, бельгийца. Он, кажется, не прочь поболтать, рассказать о себе, не то что этот угрюмый Штангер.
— Так вы бельгиец? — Петр подвинул к Кувье свой стакан. Бельгиец взял бутылку виски — бармен давно отказался от мысли разливать спиртное по стаканам этих шумных клиентов — и плеснул коричневатую жидкость в стакан Петра:
— Выпьем!
Петр поднял стакан:
— За знакомство!
Кувье выпил и сейчас же налил себе еще. Пользуясь тем, что бельгиец сосредоточил на этой ставшей для него такой сложной операции все внимание, Петр незаметно отодвинул свой стакан в сторону.
И тут, подняв глаза, он поймал на себе взгляд Штангера. Немец был трезв. В этот момент откуда-то из-под потолка раздался голос, искаженный микрофоном:
— Самолет, выполняющий специальный рейс в Южную провинцию, отправляется через несколько минут. Джентльменов, следующих этим рейсом, прошу пройти на посадку.
«Нефтяники» разом замолчали.
Диктор аэропорта вновь повторил свой призыв. Но не успел он закончить первую фразу, как Штангер соскочил с высокого круглого стула, на котором сидел у стойки, и по-военному одернул свою зеленую куртку.
— Встать! — рявкнул он, и «нефтяники» мгновенно скатились с высоких стульев у стойки. Один за другим заторопились к выходу мимо застывшего в напряжении немца. Он провожал взглядом каждого, и круглые фарфоровые глаза на неподвижном ллце делали его похожим на манекен.
Кувье на прощанье стиснул плечо Петра и вышел, не выбежал, а именно вышел — последним, неторопливо ступая.
Штангер проводил его взглядом, потом обернулся к Петру, тонкие губы его скривились, изображая подобие любезной улыбки:
— Рад буду встретиться с вами вновь, сэр, — сказал он глухим голосом, сухо кивнул и вышел, прямой, негнущийся.
ГЛАВА 5
…Ночью Петр тихонько, чтобы не потревожить Веру, встал и оделся. Приближался сезон дождей, и небо было закрыто плотными тяжелыми облаками.
Петр, стараясь не шуметь, спустился в холл, где с вечера оставил свой дорожный портфель, похожий на небольшой саквояж: блокноты, ручки, пленка, фотоаппарат, пара банок консервов (на всякий случай!).
Он вышел в сад перед домом. Сонный садовник-северянин поливал клумбу роз, зажав пальцем кончик длинного и тонкого пластикового шланга.
— Монинг, маста, — поклонился он в пояс.
— Доброе утро, — ответил по-английски Петр, чертыхнувшись про себя: эти северяне, привыкшие валяться в пыли у ног своих хозяев, с трудом отказывались от старых обычаев.
Петр не торопясь пошел по улице, по асфальту, зажатому между густыми садами, в которых прятались двухэтажные домики, щедро и по сходной цене понастроенные в Луисе итальянской компанией «Ферранти и сыновья».
На первом же перекрестке перед ним затормозило такси, старая колымага, покрашенная в малиновый и синий цвета.
В аэропорт Петр приехал слишком рано. В баре, где он сидел вчера с нефтяниками Штангера, было пусто. На стойке, подложив себе под голову штиблеты, спал бармен.
Петр растолкал его и попросил приготовить яичницу с беконом.
— Йе, са, — сонно согласился бармен, изо всех сил стараясь казаться услужливым.
Он быстро приготовил завтрак на маленькой плитке за стойкой, поджарил тосты, вскипятил воду для кофе, достал из холодильника крохотную пачку масла и коробочку малинового джема.
Подав все это Петру и получив деньги, он опять заснул, на этот раз притулившись у зеркальных, заставленных бутылками полок. Но поспать ему не удалось. Минут через пять в бар с шумом ввалился старый Френдли, корреспондент американского еженедельника «Тайм». Клетчатый пиджак его, как всегда, был засыпан смесью перхоти, табака и пепла, в изобилии сыпавшегося из короткой трубки. Носильщик тащил за ним следом набитую битком изрядно потрепанную дорожную сумку желтой кожи.
Увидев Петра, Френди вытащил изо рта трубку и поднял ее в знак приветствия. Его дряблые, обвисшие, как у бульдога, щеки, раздвинулись в улыбке, и он пошел к Петру, на ходу протягивая короткую руку с отекшими пальцами.
— Хэлло, бади! — хрипло пророкотал он, пожав Петру руку, и усаживаясь за столик рядом с ним. — Летим вместе?
Бармен услужливо выбежал из-за стойки — Мартин Френдли, приехавший в Гвианию сразу после последнего военного переворота, уже успел прославиться на весь Луис щедростью чаевых.
— Двойной виски, — не оборачиваясь, рыкнул в его сторону Френдли, — да без льда. — И, не обращая больше внимания на бармена, начал объяснять Петру: — В этом чертовом климате не вылезаю из простуд… А вот и Стоун…
Американец замахал трубкой рослому парню в широкополой зеленой охотничьей шляпе, появившемуся на пороге бара.
— Сид! Присоединяйтесь!
Сидней Стоун, корреспондент Би-би-си в Гвиании, помахал рукою в ответ:
— Хэлло, Мартин! Хэлло, Питер!
Он дождался, пока второй «Би-би-си-мен», Александр Лаке, молодой рыжий парень в клетчатой дорожной рубахе с оттопыренными накладными карманами, появился на пороге, нагруженный двумя брезентовыми мешками с кино— и радиоаппаратурой, и направился к стойке, где бармен уже призывно позванивал кубиками льда в высоком стакане.
— Жарко! — крикнул Стоун американцу и русскому, доставая из кармана зеленых охотничьих брюк большой голубой платок и вытирая потную шею. Его помощник осторожно сложил свои мешки у входа и тоже направился к стойке.
Потом одновременно появились широколицый, похожий на Бальзака Серж Богар, корреспондент Франс Пресс, разбитной Дании Смит из Рейтера, меланхоличный Уолтер Шварц, представляющий «Гардиан» и несколько других английских газет, и маленький японец из «Джапан тайме» — Петр с ним еще не был знаком.
Элегантный Альберто Монтини, корреспондент итальянского журнала «Джорно», набриллиантиненный, в кремовом пиджаке, с бордовым галстуком-бабочкой, явился в сопровождении своей красавицы супруги, всем своим видом выражавшей глубокую печаль в связи с предстоящей разлукой. Однако ее огромные, влажные, темные глаза бросали откровенные взгляды на воех по очереди мужчин, собравшихся в баре.
