Николай Поночевский - Искатель. 1977. Выпуск №6
Теребя передник, у порога стояла симпатичная девушка лет семнадцати-восемнадцати с пушистой русой косой. Потупив глаза, она, по-сибирски окая, произнесла:
— Матушка послала узнать, когда обед подать прикажете.
— Пусть несет, — отозвалась из комнаты атаманша.
— Хорошо… — Девушка несмело глянула в лицо Сергея и убежала.
Комната, в которой скрылась атаманша, была спальней с широкой деревянной кроватью, на которой возвышалась пышная перина с горкой разнокалиберных подушек. Сама атаманша стояла перед задернутым занавеской окном и рассеянно перебирала пуговицы френча.
— Лена, — тихо позвал он.
Она беззащитно вздрогнула, безвольно опустила руки и снова шумно по-детски всхлипнула. Он бережно обнял ее за плечи.
— Ты что?
— Давно меня так никто не называл… Отвыкла от своего имени. — Резко повернулась, в упор глянула в глаза. — Ты меня случайно нашел?
Он отрицательно покачал головой.
— А как?
— Когда мне рассказали о Марусе-атаманше, я подумал, что ее лицо по описанию похоже на твое. Окончательно поверил, когда увидел свой короб и узнал, что он был у тебя.
Счастливая улыбка вновь озарила ее лицо. Она была настолько захвачена счастливой встречей, что совершенно не обратила внимания на его ответ. Он тоже не заметил, как проговорился. А может, сделал это умышленно…
— Как хорошо, что я не успела захватить его из Лабинской…
— Хорошо, — согласился он.
— Ты есть сильно хочешь?
— Да.
— Ой, Сережка, знал бы ты, как мне хочется самой для тебя обед сготовить!
Он промолчал, не зная, как увязать это простое желание любящей женщины с необычностью обстановки: предводительница банды и комиссар Красной Армии, и эта идиллическая сценка с приготовлением обеда…
— Давай хоть на сегодня забудем обо всем? — предложила она.
— О чем?
— О войне и обо всем другом, кроме себя.
Волох печально улыбнулся.
— Обо всем не забудешь… А ты мне еще ничего не рассказала.
— Что ж тебе рассказать, о чем?
— Хотя бы что тебя заставило стать во главе… Стать атаманом.
— Месть, — коротко ответила она. Суровые складки вновь четко обозначились в уголках рта. Сияющие счастьем глаза потемнели.
— Кому и за что ты мстишь? — устало спросил он.
— Красным! За тебя, за себя, за… — Ее лицо вновь горестно сжалось. — Потом… После… Я все тебе расскажу…
Опять послышался вкрадчивый стук в дверь.
— Обед несут…
Через порог чинно переступила попадья. За ней с огромным подносом в руках вошла та же русокосая девушка.
— Зойка, ставь кушанье! — скомандовала попадья, указывая девушке на стол своим коротеньким пухлым пальцем. И тут же униженно согнулась перед вошедшей атаманшей. — Вот, извольте, пожалуйста, Марусенька. Кушать принесла, как было сказано… Может, еще чего изволите?
— Спасибо, — вяло отозвалась атаманша. — Можешь идти… Только баню не забудь.
— Что вы! Как можно… Зойка, останешься прислуживать!
Попадья, пятясь, вышла из комнаты. Тихо прикрыла дверь.
Девушка проворно освобождала поднос.
— Ты откуда будешь? — спросил Сергей и тут же ожегся о ревнивый взгляд атаманши.
— Мы из Сибири, — тихо ответила девушка. — Весной всей семьей переехали. Голод у нас…
— Попадья тебе родственница?
— Какая там родственница! — раздраженно вмешалась в раз говор Лена. — Батрачит на нее, вот и все родство! Аль сам на куркулей не гнул спину?
— Матушка очень добра… — пролепетала девушка.
— Знаю я эту доброту! — резко, но не повышая голоса, оборвала ее Лена. — Пока лошадь работает, к ней добры, а как вытянет ноги — шкуру сдерут и — на обед собакам… Можешь идти! Без тебя мимо рта ложку не пронесем.
— Хорошо, — покорно ответила девушка.
Попадья стояла за дверью и подслушивала. Когда девушка вышла, она ласково погладила ее по русым волосам.
— Поди погуляй, Зоюшка. Я сама уберу.
И хотя девушка знала, что немытая посуда все равно будет лежать до ее прихода, она обрадовалась возможности провести вечер с подружками.
В сумерках Илья и Федька со всеми предосторожностями пробрались к окраине станицы. За три года службы в разведке Горбунов научился подбирать удобные места в самых различных населенных пунктах. Полазив в нескольких садах и огородах, он обратил внимание на сильно запущенный огород, который, как он помнил, принадлежал бездетной семье Карагодиных. «Видать, Петр не вернулся с фронта», — подумал он. Вспомнил про баню в саду. Дал знать напарнику, чтобы подождал, пробрался во двор.
Дом и сарай оказались давно сгоревшими. От всего хозяйства осталась лишь полуразобранная печная труба да внутренний плетень, отгораживавший когда-то двор от сада и огорода. В саду сиротливо стояла покосившаяся баня. Илья долго присматривался к ней: не забрался ли кто?
— Карр! Карр! — подал он условный сигнал.
Быстро нырнули в небольшой предбанник с глиняным полом. И только тут разогнули спины. Илья неосторожно потянул к себе чуть приоткрытые двери. Громко заскрипели старые петли. Оба вздрогнули, замерли, тревожно прислушиваясь к тишине. Дверь открывать больше не рискнули, протиснулись в образовавшуюся щель, осмотрелись.
Когда-то здесь была жилая времянка, переделанная потом в баню, о чем говорила большая русская печь с низкой топкой. У печи был разобран верх, и поставлен большой железный котел с клепаными стыками. К котлу можно было залезть только по гнилым полатям, тянувшимся от печи до стены у двери. Вдоль стены напротив стояла такая же гнилая широкая скамья. Над ней — небольшое окошко с выбитой рамой. Светились гнилушки, неприятно пахло плесенью. Духота.
— А котел целый! — чуть слышным шепотом удивился Федька, осторожно забравшись на полати.
— Видать, худой, — предположил Илья. — Слазь, а то загремишь…
Федька слез.
— Здесь и будем отсиживаться?
— Я — нет, а ты сиди, покуда не приду.
— Тут как в крысоловке. И не выберешься…
— В окно выскочишь! Я дверь в предбаннике прикрою — услышишь… Наган держи наготове. И вот еще тебе… — Илья на ощупь сунул ему ручную бомбу. — С этой штуковиной как нибудь отмахнешься… Смотри только, не спи! Чуть что — лезь в печь, а то удерешь — ищи потом тебя…
Федька обиженно засопел.
— Ну, ну, не серчай! — примирительно сказал разведчик. — Я ухожу.
Федька остался один в плотной тьме. Глянул в окно на небо, но близко растущие вишни скрыли его своей листвой. Он огорченно вздохнул, осторожно присел на краешек скамьи, предварительно проверив ее прочность рукой. С полчаса просидел неподвижно, вертя в руках оставленную Ильей бомбу и разглядывая светящиеся гнилушки на полатях.
