Георгий Марков - В поисках цезия
Когда доктора Горанова вызвали на допрос, Симанский подошел к Васильеву и сказал:
— Помните, дорогой друг, я вам говорил, что враг подкапывается под жизнь профессора. Выходит, это была не пустая фантазия, и в моей голове есть кое-какой умишко…
Васильев окинул его острым взглядом и ответил:
— Да, вы очень умны!
— Не вижу причины для иронии, — смутился Симанский.
— Я тоже не вижу причины, зачем вы напоминаете, как вы умны и какая богатая у вас фантазия. Зато у вас неважная память, — заметил он, намекая на то, Что Симанский скрыл свое знакомство с Антоновой.
— Артериосклероз в вашем возрасте — редкое явление! — добавил доктор Калчев, невольно оказавшийся свидетелем их разговора.
Васильев усмехнулся и замолчал.
Через три — четыре минуты вернулся Горанов, и, трепеща от волнения и страха, на допрос пошел Калчев.
Горанов сердито сопел и ходил по комнате, не находя себе места.
— О чем вас спрашивали? — небрежно поинтересовался Симанский и, вынув из кармана маленький ножичек, начал чистить ногти.
— Ни о чем особенном, — ответил старый врач. Видимо, он был не намерен ни о чем рассказывать.
— Понимаю, — многозначительно улыбнулся Симанский. — Но не понимаю, почему вас не отвели в другую комнату и вообще почему нас держат здесь вместе. Это не в нашей практике ведения следствий!
— Выходит, вы хорошо знакомы со следственной практикой, — сухо заметил Горанов.
— Да, слыхал кое-что. Да ведь это не тайна… — сказал Симанский.
Вновь наступило молчание. Горанов продолжал шагать по комнате.
— Как здесь душно! — произнес Симанский и открыл окно. Он облокотился на подоконник и, глядя в окно, продолжал забавляться ножичком.
Через две минуты вернулся Калчев, и вместе с Чубровым на допрос пошел Симанский.
— Неприятная история, невольно чувствуешь себя преступником! — охрипшим от волнения голосом тихо произнес бледный как мел Калчев. — И главное — исчезло самое необходимое и как раз перед операцией! А что если бы мы уже вскрыли череп?
— Закрыли бы его и ждали, — сказал Горанов.
— Шутки в сторону! Честное слово, ничего особенного мне не сказали и почти не спрашивали, но я чувствую себя соучастником кражи.
Васильев продолжал молчать, и Калчев вопросительно взглянул на него.
— Ты, коллега, не беспокойся! Они приятные люди.
— Кто они? — как бы очнувшись ото сна, спросил Васильев.
— Следователи.
— А…
Стало прохладно, и Калчев решил закрыть окно. Закрывая его, он воскликнул:
— Посмотрите-ка! Наш ассистентик притворяется спокойным, а сам от страха забыл на подоконнике свой нож!
Он взял нож в руки и начал рассматривать его.
— Чудесный ножик. Посеребренный. У меня всегда была слабость к хорошим ножам, я даже коллекционирую их.
Вскоре вернулся Симанский и еще в дверях, засмеявшись, сказал:
— Здорово прощупывают! Вот увидите, обязательно найдут цезий! Тот, полный, с бритой головой, очень интересный человек. Сразу видно, что на этом деле собаку съел. Расспрашивал меня о разных мелочах, но видно, что понимает… Интеллигентный человек.
— И все же интересно, куда же делся этот чертов цезий? — спросил Горанов, когда Васильев выходил из комнаты.
— Одно бесспорно, — ответил ему Симанский: — человек, который взял его, сделал это с недобрым намерением. Здесь видна рука того, кто заинтересован в смерти профессора. Только так можно объяснить кражу!
— Вы забыли свой нож, — сказал Калчев, протягивая его Симанскому.
— Благодарю вас, тут обо всем забудешь. Этот нож — подарок профессора, и мне было бы очень жаль потерять его. — Симанский раскрыл нож, показал своим собеседникам все его лезвия, сложил и снова убрал в карман.
— Все это выглядело бы очень интересно и даже забавно, если бы не опасное состояние профессора, — вернулся к прежней мысли Калчев.
— Какая там забава, доктор? Это ужас! — резко возразил Симанский. — Идиот, который взял цезий, заслуживает виселицы.
— А что если цезий распался так, сам по себе? Например, ускорился радиоактивный распад, и металл исчез, прежде чем его успели взять? — снова задал вопрос Калчев, всегда с недоверием относившийся к химико-физическим законам.
— Таких фокусов в атомной физике не бывает, — рассмеялся Симанский и затем спросил: — А почему не видно сестры? Где она?
— Она в комнате дежурных. Вероятно, ее уже допросили, — ответил Калчев.
— Они очень быстро задавали вопросы, — заметил Симанский и, встав перед открытым окном спиной к остальным, вынул зажигалку, взял в рот сигарету и закурил ее. — Хоть бы скорее нашли цезий! — сказал он и повернулся лицом к доктору Калчеву.
7Когда Васильев вышел из комнаты, Аврониев обратился к Балтову:
— Да, дорогой, вор не такой глупец, чтобы войти сюда с цезием в кармане. Он предугадал наши намерения и благополучно избавился от цезия.
— Но я же везде искал, — возразил Балтов.
— А в процедурной, где все задержанные?
— Я был около двери. Если цезий внутри, аппарат уловил бы его. Этот цезий достаточно радиоактивен… Если только вор не спрятал цезий в плотную металлическую или толстую свинцовую обертку или не оставил где-нибудь вне здания. Но это только временно спасет его, так как и металлическая обертка станет радиоактивной…
— Гм… Да… Обыск — самое легкое дело, — сказал Аврониев. — А ты искал под окнами, во дворе?
— Конечно.
Аврониев поднялся со стула, погасил дымящуюся сигарету и тихо, как бы самому себе, сказал:
— Тогда мы его схватим. Чудес не бывает…
В этот момент где-то совсем близко раздался треск мотора. Удаляясь, он постепенно смолк. Аврониев мгновенно выбежал из комнаты, оставив своих помощников в недоумении.
— Чубров! — закричал он, — Сейчас же проверь, что это за машина! И пусть зайдет доктор Попов!
Он вернулся в комнату и неожиданно спросил Балтова:
— Значит, если вор спрятал проволочки в металлический предмет, их труднее обнаружить твоим аппаратом?
— Да, но через некоторое время металлический предмет тоже станет радиоактивным, и эта можно будет обнаружить аппаратом, — ответил. Балтов.
— Значит, если я спрячу проволочку в свои часы, сами часы станут радиоактивными?
— Да, конечно. Вторичная радиоактивность» будет слабее, но счетчик, несомненно, обнаружит ее на расстоянии нескольких метров.
— О, это очень интересно! Вошли Чубров и Попов.
Растерявшись сначала после пропажи цезия, доктор снова овладел собой, и к нему вернулось прежнее спокойствие и уверенность. Очень внушительный в своем белом докторском халате, он подошел к Аврониеву.
