Александр Барченко - Доктор Чёрный
— Не унывай, Вася! — ободрил он товарища, когда вместе с Беляевым, освежившимся в уборной ледяною водой, они уселись в плетёные кресла в столовой. — Авось Бог не выдаст. Ты просиди здесь ещё денёк в обществе этого арапа, а я живым манером слетаю в Питер. Если не разыщу нашего любезного хозяина, попробую призанять у тётушки. А знаешь, удивительная физиономия у этого арапа. Совсем голенище, а недурён, очень недурён!
Тёмнокожий слуга в эту минуту с обычной своей свободной и вместе грациозной манерой, слегка наклонившись, предлагал Беляеву кофе. Когда студент взял свою чашку, тёмнокожий слуга подал ему маленькую тарелочку оксидированного металла с объёмистым запечатанным пакетом.
— Это… от кого? — изумился Беляев.
— Доктор перед отъездом поручил передать это вам, когда вы встанете, — ответил слуга и тотчас же скромно удалился, тщательно притворив за собой дверь.
— Посмотрим, что нам пишут из провинции? — юмористически выпустил Коротнев, пока Беляев вскрывал плотный конверт из бумаги, похожей на грубую парусину.
— Вот тебе на!
На стол вывалилось из конверта несколько довольно крупных кредитных бумажек. Беляев вынул листок почтовой бумаги с зажатым в нём, также запечатанным конвертом меньшего формата.
«Добрейший товарищ! — с удивлением начал читать Беляев. — Прошу извинить за несоблюдение законов гостеприимства. Экстренное дело вызывает меня в город. Насколько я мог понять, вы хотите во что бы то ни стало избежать последствий вашего вчерашнего приключения. Если намерения ваши за ночь не изменились, вы очень обяжете меня, воспользовавшись маленьким подспорьем, приложенным к этому письму. Запечатанный конверт вам рекомендуется вручить шкиперу трёхмачтового парусного барка „Лавенсари“, грузящегося в данную минуту в Ханге, Юхо Маттисону. Он поможет вам обойтись без излишних формальностей при отъезде за границу. Прилагаемой суммы, я думаю, хватит вам на то, чтобы добраться до пункта, который вы изберёте, и прожить до тех пор, пока вы снесётесь с родными. Ещё раз предупреждаю, что отказом от этого маленького кредита, который вы погасите, когда вам будет удобно, вы обидите искренно вам симпатизирующего человека и старого студента. Если раздумаете покидать родину, „Марьяла“ к вашим услугам, насколько вам заблагорассудится. Если же нет, то вы должны немедленно выехать в Ханге, чтобы застать „Лавенсари“, который, вероятно, завтра выходит. Желаю успеха. А. Чёрный».
— Что же это такое? — вне себя от изумления выговорил Беляев.
— Что? — переспросил Коротнев, собравший со стола выпавшие из конверта кредитки и тщательно их пересчитывавший. — А вот что… Двести сорок, двести пятьдесят… семьдесят пять… Триста! Триста целковых!
— Но… позволь… откуда же он мог узнать мои намерения? Это колдовство какое-то!
— Ну уж и колдовство! Просто душа человек. Хочет помочь. Я об нём много слышал от студентов…
— Нет, знаешь, всё-таки странно. Как это так? Первый раз в жизни увидал человека — и, извольте радоваться, триста рублей…
— Василий, ты, брат, дурака валяешь. Что же тут странного? Человек состоятельный, не нуждается… Ишь дача-то какая?! Да, может, ему эти триста целковых всё равно, что нам три рубля. И всякий интеллигентный человек так бы поступил. Ничего удивительного.
Беляев задумался.
— Странно как-то всё это, — сказал он. — Кроме того, сегодня у меня и сон глупый какой-то…
— Какой ещё сон?
— Стоны какие-то. Крик… Доктор твой будто бы в переднике, кровью забрызганный…
— Да ведь во сне?
— Да. Во сне… А… вдруг всё это на самом деле было и мне только спросонья казалось, что во сне?
— Фу, чёрт, какая чушь! Словно старая баба над снами охает. Это учёный-то электротехник, через каких-нибудь два-три месяца инженер?
Беляев снова задумался.
— Будь что будет, — решил он наконец. — В самом деле, всё это меня не касается… Решено. Еду!
— Ну, значит, и откладывать нечего. Мой чухонец меня дожидается. Кричи арапа и собирайся!
— Мсье уезжает? — спросил без всякого удивления тёмнокожий слуга, вызванный звонком Беляева. — Быть может, мсье прикажет подать саквояж? Доктор приказал приготовить…
— Нет, спасибо! У меня с собой плед.
— Как угодно, мсье.
— До свиданья! — Беляев протянул тёмнокожему руку с зажатой десятирублёвкой так, как платят за визит докторам.
— О нет, мсье, этого не надо! — мягко отстранил его руку лакей, весело улыбнувшись. — Я не нуждаюсь в деньгах. Да мне их и некуда тратить. Уберите, уберите!
Быстрым и странно кокетливым, настоящим женским движением тёмнокожий красавец схватил руку Беляева и заставил его спрятать деньги в карман.
— Вот теперь я с удовольствием пожму вашу руку! — сказал он, и Беляев ощутил мягкое, но энергичное пожатие тонких горячих нежных пальцев индуса.
— Желаю вам счастья, мсье! Успеха и счастья!
— Хювэ пзйве! — встретил Беляева белокурый Микку, возившийся около своей жёлтой таратайки.
Приятели вскарабкались на неё, и лохматая лошадёнка опять с места подхватила полной рысью.
— Тише! Ты, чёрт! — заорал Коротнев, чуть не вылетевший от неожиданности.
Микку обернулся. Потом ткнул по направлению к даче кнутовищем и сказал, осклабившись:
— Шорного боится!
Приятели обернулись.
На пороге дачи ещё белела стройная фигура с бронзовой кудрявой головой. Индус улыбнулся и грациозно помахал отъезжающим рукой.
VIII
По четвергам у Бутягиных собирались к чаю часам к девяти.
Сам хозяин — профессор, высокий сгорбленный старик с голым блестящим черепом, прикрытым на висках редким седым пухом, — в эти дни редко выходил к столу, предпочитая ожидать в кабинете товарищей-профессоров. Но сегодня ему было интересно послушать, как относится учащаяся молодёжь к тревожным событиям последних дней. Спрятавшись за самоваром рядом с хозяйкой, старик молча поблёскивал толстыми выпуклыми стёклами золотых очков.
Дочь Бутягиных, девятнадцатилетняя, пышущая здоровьем, хохотушка Наташа, поступившая на Бестужевские курсы, как сама она признавалась, «для того, чтобы не умереть дома от скуки», с трудом сдерживала зевоту.
Она терпеть не могла умных разговоров. А тут, едва её подруга, Дина Сметанина, бестужевка выпускного курса, прервала с угрюмым, старообразным студентом Дорном свой спор о беспорядках в университете, как приват-доцент Чижиков принялся рассказывать о своём изобретении, каком-то сложном аппарате для телеграфирования одновременно по противоположным направлениям.
