Томас Тимайер - Рептилия
Я покачал головой:
— Эту историю можно трактовать и иначе. Вы же строите свой собственный мир, как вам заблагорассудится.
— А вы относитесь к такому типу людей, которые всю свою жизнь проводят в искусственной цивилизации, не имея ни малейшего представления о естественном, божественном порядке вещей. Это люди, которые находятся в тисках категорий, как этика и мораль — вещей, которые необходимы лишь для жизни в сообществе, но к природе не имеют ни малейшего значения. Неужели вы всерьез думаете, что звери и растения ведут себя этично? Тогда какой смысл мне рассказывать, что я собираюсь сделать?
— Но вы же человек — или я глубоко в этом заблуждаюсь?
Он засмеялся:
— По вашим оценкам, видимо, нет. Следующий вопрос.
— Как именно вы собираетесь восстановить баланс и убрать меня и мокеле с дороги? — В моем голосе звучал сарказм.
— Очень просто. Мне придется попросить вас занять место на плоту и подождать. Уверен, гость не заставит себя ждать.
— Отчего же мокеле должен напасть именно на меня, а не на вас?
— Потому что вы, в отличие от меня, будете вооружены до зубов. Вот видите, мистер Эстбери: если я что-то и понял из недолгого общения с «конгозавром», то это то, что он крайне агрессивно реагирует на оружие любого вида.
Я почувствовал, как у меня под бинтами пробежала струйка холодного пота.
— Я не возьму в руки оружия, даже если вы изобьете меня до полусмерти, — бодро возразил я.
— Ах, да вам и не нужно, — спокойно ответил он. — Опасность в том, что вы просто выбросите его за борт, и это сильно меня пугало. Нет, у меня есть план получше. Я придумал нечто, что мокеле посчитает всего лишь небольшой проблемкой. И больше я вам ничего не скажу, иначе сюрприза не получится.
Через пять минут мы достигли цели. Малони заглушил мотор и подтянул плот. Дождь пошел сильнее. Шум ударяющихся о поверхность надувной лодки капель был настолько сильным, что австралийцу приходилось кричать, чтобы я понимал его:
— Перебирайтесь на плот. И, пожалуйста, шевелите задницей!
— Я не буду этого делать, — закричал я в ответ. Ужас перед тем, что могло ждать меня на плоту, сделал меня смелым.
— Что вы сказали? — крикнул Малони. Похоже, это была не угроза, а всего лишь вопрос.
— Я говорю, что ни за что не залезу на этот чертов плот…
Удар был неожиданным и очень болезненным. Он пришелся как раз на голову. Левая сторона лица онемела от боли.
— Повторите, что вы сказали! — проорал Малони в ярости. — Я не понял!
— Я сказал, что не сделаю и шага к вашему… — Я снова встретил удар — и снова по левой части головы. Конечно, я ждал подобного, однако это совершенно не спасло меня от боли. Я почувствовал, что нахожусь на грани обморока, а во рту ощутил привкус крови.
— Даже если вы изобьете меня до полусмерти, — бессильно пробормотал я, — это не изменит моего решения. Я ни за что не спущусь на ваш плот.
Я напряг мускулы в ожидании очередного удара, но его не последовало. Вместо этого Малони сказал:
— А вы смелый, Эстбери. Но то, что вы говорите — глупо. У вас вообще нет определенной позиции. Хотя, честно говоря, мне абсолютно все равно, окажетесь вы живым или мертвым на моем плоту. Но вы спуститесь вниз, это я вам гарантирую.
— Тогда вам придется прикончить меня.
— Если вы так этого хотите…
Воздух пронзил жужжащий звук тяжелого предмета. Я услышал оглушительный грохот, колющая боль пронзила мое тело, и я опрокинулся на спину.
Меня разбудил шум воды. По моей голове барабанил теплый дождь, который непрерывным ручейком стекал на спину. В этом журчании было что-то монотонное, успокаивающее, что придавало мне чувство защищенности. Это и есть тот свет? Капли стекали по лицу прямо в рот, ручьями стекали на живот. Я оказался в сидячем положении.
Постепенно я начал чувствовать свое тело. Это осознание родило в моей голове одну мысль, которая показалась мне странной: если я стал всего лишь духом или душой, то откуда же у меня тело? Что-то в этой картине было неправильным. Я попытался пошевелиться, но тут же был наказан за это, что, в общем, тоже не входило в мои представления о потустороннем мире. Боль вернулась — жгучая, тупая боль. Удары отбойного молотка, шедшие из черепа, казалось, доходили до рук и ног. Пока мой организм отчаянно боролся с болью, я решил: вряд ли я мертв. Тогда где я? Попытка пошевелить левой ногой обернулась новой болью. Но на этот раз мое любопытство все же победило. Со второй попытки боль немного утихла. Я собрался с духом и по очереди проверил дееспособность всех конечностей. Кажется, все было на месте. Руки, правда, не шевелились, хотя я чувствовал, что они не оторваны. Очевидно, их связали за спиной. Металлическая палка не давала возможности поднять их. Я постепенно начал все припоминать и, наконец, уяснил произошедшее. Малони!
Меня осенила ужасная мысль: я сидел связанный на раскачивающемся плоту прямо посередине Лак-Теле.
Теплый тропический дождь окутал мир монотонным журчанием. Оно поглощало все звуки, которые только были в округе, поэтому я не мог с уверенностью сказать, здесь ли еще охотник. Также я не мог предположить, что у него на уме — но ничего хорошего уж точно не было. Я вспомнил слово «оружие». «В отличие от меня вы будете вооружены до зубов», — таковы были его слова. Меня охватило сознание собственной беспомощности. Итак, я сидел здесь, посреди озера, объятый вечной ночью — слепой, связанный и без малейшего представления, что за дьявольский план вынашивал рассудок Малони.
Повязка вокруг моей головы тем временем настолько промокла, что хватило всего одного движения, чтобы сбросить ее, как мокрую тряпку. Дождь принес облегчение израненной коже, он охладил раны и смыл соленый пот. Я поднял голову и попытался поймать ртом капли дождя, чтобы утолить ужасную жажду. Дождь пробудил во мне жажду жизни и прогнал стучащую боль в висках. Сначала я должен был освободиться, а уж потом уже приняться за остальное. Мои пальцы нащупали вокруг запястий грубую веревку, которая тоже промокла насквозь. Нити из растений так сильно набухли и переплелись, что я оставил всякую надежду развязать их пальцами. Я обследовал плот в поисках острого предмета, чтобы разрезать веревку, но эта попытка не увенчалась успехом. Похоже, я сидел на каких-то цилиндрических предметах, у которых не было ни углов, ни острых краев. Оставалась последняя отчаянная надежда освободить руки при помощи конца трубы, торчавшей из плота, как кривая мачта. С большим трудом я встал, но обнаружил: труба слишком длинная, по крайней мере, вдвое выше, меня. Даже попытка согнуть ее не увенчалась успехом — труба не согнулась ни на сантиметр. Видимо, это была опора, на которой поплавки крепились к самолету. В том, что она может выдержать мои попытки, не приходилось сомневаться.
