Лев Корнешов - Зона риска
— Выздоровеете, организуйте такую встречу. Я своих коллег приглашу. У них есть немало любопытных наблюдений.
— Обязательно! — загорелся Андрей. — Только когда это будет!
— Скоро, — пообещал Ревмир Иванович, будто от него одного это зависело.
— А вы неспроста мне все это изложили. — Андрей внимательно посмотрел на Ревмира Ивановича. В самом деле, зачем понадобилось следователю рассказать о случае, не очень украшающем их редакцию?
— Да нет, не ищите тайных причин, Андрей Павлович. Каждый не прочь поговорить о том, что болит. А сейчас многих беспокоят подростки. Насколько я помню, вы в последние месяцы занимались изучением этой проблемы?
— Было у меня такое задание редактора, — подтвердил Андрей.
— Хотели написать материал?
— Угадали.
— А вам не приходило в голову, что это редакционное поручение и нападение на вас как-то взаимосвязаны?
Андрей замялся. Он и сам об этом думал. Однако связи просматривались неясно, уверенности не было, и он не стал говорить о своих догадках следователю — разве сложно бросить тень на ни в чем не повинных людей? Тем более что люди эти — Елка и Мишка — стали за последнее время ему небезразличными. Конечно, они не способны ни на какую пакость — в этом сомневаться не приходится. Ребята очень приличные, и Андрей в глубине души радовался, что их представления о жизни начали меняться. Как это Елка однажды сказала: «Я и не представляла раньше, что можно с таким нетерпением ждать следующего дня...» Бар «Вечерний» перестал быть вожделенным местом встреч, и — неслыханно! — они стали пропускать «комки» на «пятаке». Мишка настолько «зауважал», как он признался в том Андрею, Тоню Привалову, что стал советоваться с нею по самым неожиданным поводам. Не скрывал и того, что отношения его со старшим братом становятся все более и более враждебными, даже пришлось как-то сбежать на ночь глядя из дома, иначе Десятник пришиб бы.
Были, правда, кое-какие странности... Анонимки, телефонный звонок, например...
— Вы сейчас, Андрей Павлович, вспомнили об анонимных письмах, — прервал его размышления Ревмир Иванович.
— Точно, — подтвердил Андрей, он перестал уже удивляться проницательности следователя.
— Почему вы о них ничего не сказали мне раньше?
— Не придал значения, — чистосердечно признался Андрей. — Знаете, к сожалению, редко встречается активно выступающий в прессе журналист, на которого не писались бы анонимки.
Он объяснил:
— Когда готовишь критическое выступление, его будущие «герои» обычно понимают, в каком тоне будет выдержан материал. И стараются нанести упреждающий удар. Сообщают в редакцию, что корреспондент не разобрался, не вник, не встретился, скандалил в ресторане, привел к себе в гостиничный номер девицу и так далее.
— Такие письма проверяются?
— Иногда да, иногда нет. Все зависит от конкретных обстоятельств.
— Вам за вредность молоко не выдают? — шутливо поинтересовался Ревмир Иванович.
Андрей развел руками:
— Такая у нас работа.
Анонимка пришла в редакцию вскоре после того, как Андрей вплотную занялся Оборонной. В грязных, мерзких выражениях в ней сообщалось о том, что журналист Андрей Крылов ведет себя аморально, сожительствует с некой Анчишкиной, пьет с нею и ее дружками-хулиганами в баре «Вечернем», подает дурной пример молодежи, тем более что Анчишкина промышляет спекуляцией, а Крылов доставляет ей шмотки из своих заграничных поездок. «Просим оградить нас от тлетворного влияния таких, с позволения сказать, журналистов!» — с пафосом восклицал автор (или авторы) анонимки, написанной ровным, спокойным почерком на страничке из ученической тетрадки в клеточку. «Первоклассная мерзость», — прокомментировал Главный. Страничку из тетрадки он держал двумя пальцами брезгливо отдалив от себя, словно из боязни заразиться. «Кто она такая, эта Анчишкина?» — поинтересовался. «Елка, — сказал Андрей. — По характеру очень похожа на Анжелику, которая прислала письмо в редакцию. с него все и началось». — «Понятно. — Редактор произнес это так, словно и в самом деле объяснение Андрея что-то прояснило. Он недолго пошагал из угла в угол своего прямоугольного, выдержанного в современном стиле (пластик, ковролит, геометрические светильники) кабинета, остановился точно против Андрея.
— Слушай, а ты случайно не...
— Не... — поморщившись, ответил Андрей и вынырнул из мягкого, обволакивающего кресла. — Я пошел..
— Я должен был задать этот дурацкий вопрос.
Андрей с удовлетворением уловил в тоне Главного извинительные нотки.
Редактор бросил косой взгляд на анонимку.
— Что мне с нею делать? Черт-те .что: один в бар ходит, а другой за него отдувайся.
— Сходи и ты, — посоветовал Андрей язвительно. — Много там интересного увидишь.
— Ты как поступил бы с этой пакостью, будь на моем месте? — Редактору хотелось, чтобы Андрей сам себе вынес приговор.
— Я на твоем месте никогда не буду. — Андрей произнес это вполне искренне.
— Крепко, видно, насолил ты кому-то своими прогулками по Оборонной и поисками Анжелики.
В этом редактор был прав. Анонимку прислал кто-то, кто видел Андрея и Елку на Оборонной...
Ревмир Иванович скрипнул стулом, на котором удобно устроился, как бы намекая Андрею, что пауза затянулась.
— Вспомнили, Андрей Павлович? Не надо пересказывать анонимное письмо в редакцию, я его читал. И видел резолюцию вашего главного редактора: «Списать в архив — обвинения абсурдны».
— Мне неизвестно, что начертал Главный. Просто мы к этой теме больше не возвращались,
— Решительный мужик ваш редактор, — то ли с одобрением, то ли с укоризной произнес Ревмир Иванович. — А вдруг в том послании было хоть зернышко правды?
— Почему же только одно зернышко-то? — Андрей начал злиться. — Там их несколько штук разбросано: я знаком с Елкой, посещал с нею бар «Вечерний», она была у меня в гостях, допускаю, что раньше она кое-что покупала-продавала...
Ревмир Иванович задумчиво забарабанил пальцами по крышке тумбочки.
— Когда берут несколько фактиков и заваривают на крепкой дозе клеветы — убойной силы настой получается. И не таких, как вы, Андрей Павлович, сшибали с ног подобным варевом.
— Сейчас другое время, Ревмир Иванович. — Андрей понял, о чем говорит следователь.
— Ваше молодое счастье, Андрюша.
Андрей впервые заметил, что у следователя волосы побиты сединой, глаза серо-дымчатого, усталого цвета, а лицо перепахано морщинами. Вот только лоб не тронут временем — высокий и чистый.
Следователь посмотрел на часы.
