Александр Беляев - Взлетная полоса
Глава 9
Начиная с мая и до самого отъезда на юг, что обычно бывало где-то в сентябре, Александр Петрович и Маргарита Андреевна, как правило, жили на даче. Частенько, особенно в жаркие дни, когда в городе нечем было дышать, а утреннее солнце уже успело к семи часам хорошенько прогреть песчаный пляж на берегу канала и на нем в это время было особенно приятно загорать, вместе с отцом на дачу выезжала Юля. По пятницам к ним присоединялся Игорь. Это стало в доме Кулешовых-Руденко почти нормой. Но иногда установившийся за много лет порядок неожиданно рушился. И почти всякий раз по вине Юли. Так случилось и в эту пятницу. Перед концом работы Александр Петрович в обычной своей манере спросил дочь:
— Ну, ты готова?
Но Юля неожиданно отказалась ехать.
— А мать будет ждать. Затеяла там какой-то ужин…
— У меня тут дела, — коротко ответила Юля и, чтобы не расстраивать отца окончательно, добавила: — Я приеду завтра. Вместе с тобой. Ты же утром вернешься…
Александр Петрович заметил в глазах у дочери веселые искорки и нахмурил брови.
— И непременно. И нечего по этому поводу, моя милая, иронизировать. Это мое хобби, и я совершенно не собираюсь от него отказываться, — недовольно и назидательно проговорил он.
— В таком случае, до завтра, — не обращая внимания на его тон, ответила юля и направилась к двери.
— А Игорь? — вдогонку спросил Александр Петрович.
— Спроси у него, — посоветовала Юля и выскользнула в приемную.
Возможно, при другой ситуации Юля и объяснила бы отцу, что за дела задерживают ее в городе. Но сегодня у нее были серьезные основания не вдаваться в подробности. Она просто не имела права говорить, что отправляется на ужин в кафе. Александр Петрович категорически был против того, чтобы его подчиненные пользовались для встреч или иных торжественных случаев подобными заведениями. «Уж если вы без этого не можете, проводите, пожалуйста, такие мероприятия дома. По-семейному…» — не раз говорил он на служебных совещаниях. Но некоторое, мягко выражаясь, несовпадение взглядов наблюдалось у начальников и у подчиненных, как, впрочем, у родителей и детей, всегда. Поэтому Юля отправилась по адресу, указанному Зарубой, а Александр Петрович поехал на дачу.
Однако на Октябрьской площади водитель, румяный здоровяк с бычьей шеей, свернул с прямого маршрута направо, спустился в туннель, проехал под площадью, не доезжая Крымского моста, свернул еще раз направо и снова очутился на площади. Но теперь до нее немного не доехал и остановился напротив аптеки.
Александр Петрович вылез из машины, но, прежде чем хлопнуть дверцей, сказал водителю:
— Позвоните, Виктор, на всякий случай Маргарите Андреевне. Спросите, не надо ли чего-нибудь захватить из города.
После этого он перешел проезжую часть и направился в комиссионный магазин, в котором наряду с антиквариатом и прочими произведениями искусства торговали и картинами. Здесь его, как и некоторых других завзятых коллекционеров живописи, хорошо знали. Александр Петрович не спеша осмотрел торговый зал. Картин предлагалось много. Были среди них полотна очень известных мастеров. Но в основном это были портреты. Исключение составляло несколько натюрмортов. А Александр Петрович подбирал для своей коллекции пейзажи. Впрочем, приобрести что-либо сегодня он и не рассчитывал. По вторникам и пятницам магазин сам производил скупку полотен живописи у населения. Распродажа же их велась по средам и субботам. В эти дни в комиссионном на Октябрьской площади творилось бог знает что.
По средам Александр Петрович по независящим от него обстоятельствам, служба есть служба, не мог бывать в магазине. Но по субботам, переодевшись во все цивильное, он не упускал случая испытать судьбу. Сегодня он заглянул в комиссионный на всякий случай, на разведку. Хотел увидеть кого-нибудь из знакомых продавцов и узнать обстановку на завтра. Он нашел того, кто ему был нужен. И услышал тот ответ, которого ждал: «Приходите завтра обязательно. Будем продавать такое, какое бывает раз в десять лет. Правда, всего одну вещь…»
«Ну вот, я ее и возьму», — решил Александр Петрович и неожиданно заметил среди прочих покупателей своего давнишнего конкурента — народного артиста Рощина. Среди коллекционеров живописи Рощин слыл везучей личностью. Он жил в Ленинграде, обладал одной из самых лучших частных коллекций картин и постоянно преуспевал в ее пополнении. Ему прямо-таки везло в умении приобретать все новые и новые шедевры. Впрочем, немалую роль, очевидно, в этом играла популярность артиста. Картины, что называется, сами находили его. Александр Петрович в какой-то мере вправе был считать Рощина своим конкурентом. Ибо насчитывалось уже несколько случаев, когда он с величайшим трудом нападал на след какого-нибудь живописного шедевра, начинал переговоры с его хозяином, а заканчивалось дело тем, что злополучное полотно оказывалось на стене дома у Рощина. Как ухитрялся вездесущий артист опережать Александра Петровича, как, впрочем, и многих других коллекционеров, для всех было тайной. Но факт оставался фактом. И потому, увидев Рощина сейчас возле дверей магазина, Александр Петрович воспринял это как дурное предзнаменование.
— Будет что-нибудь? — спросил водитель, когда Александр Петрович вернулся в машину.
— Вроде обещают, — сухо ответил Александр Петрович.
— Ну и возьмем. Мимо нас не пройдет. А Маргарита Андреевна просила чаю, — продолжал водитель.
— Здрасьте, приглашала зятя в гости, а чаю нет. Какого же ей покупать?
— Как всегда, индийского. Велела заехать на Кировскую.
— Поехали на Кировскую, — сказал Александр Петрович и, привалившись к спинке сиденья, добавил: — Поди, ведь еще и не найдешь. Можно думать, что там для нее держат специальный заказ.
Но с чаем ему повезло. Чаю, и индийского, и цейлонского и всякого другого, было в достатке. Александр Петрович купил несколько пачек и, удовлетворившись хотя бы этим, на сей раз направился прямо на дачу.
Дача у Кулешовых располагалась в районе сорок пятого километра по Дмитровскому шоссе, была просторная, теплая, с большой, оборудованной под кабинет верандой. Молодым на даче отводился верх — две комнаты на втором этаже. Александр Петрович и Маргарита Андреевна занимали низ. Дача стояла в центре живописного, заросшего сосной и елью участка. Ни огорода, ни сада на ее территории не было. Александр Петрович строго-настрого запретил нарушать естественную красоту леса и лишь разрешил соорудить у забора, там, где деревья росли редко, площадку для тенниса. И еще имелось одно свидетельство вторжения человека в дикую природу: под окном комнаты Маргариты Андреевны красовалась огромная клумба с белоснежными, похожими на вязаные мохеровые шапки георгины, темно-фиолетовыми гладиолусами и кроваво-красными каннами. Клумбой Маргарита Андреевна занималась сама. Александр Петрович не был в восторге от такой самодеятельности. Но по установившейся традиции в дела жены вмешиваться не стал. И клумба с каждым новым сезоном разрасталась все шире и все пышней.
