Дмитрий Корбов - Чекисты рассказывают. Книга 6-я
— Я доложу командованию. К этому вопросу мы вернемся завтра, а пока готовьтесь.
На следующий день генерал предложил Педро взять сына с собой за линию фронта.
— Вместе с детьми испанских республиканцев вы отправите его в Москву. Наши люди помогут. Это приказ командования. После победы понадобится ваш сын. И нам, и фюреру, и дуче...
Педро оправдал надежды генерала Франко. Кто мог подумать, что в бравом летчике таился талантливый разведчик. Поначалу в объятом пламенем войны Мадриде его сковывали обязанности горячо любящего отца. Их нелегко было выполнять. Но все разрешилось быстро и наилучшим для Педро образом. Мигуэля с группой испанских детей отправили в Москву. Нужные люди сработали точно и оперативно.
...Потерпев поражение, республиканская армия отступила на территорию Франции. Педро получил задание штаба Франко оставаться в рядах республиканцев.
Во французском лагере интернированных испанцев он работал уже на немецкую разведку. Ему помогли бежать и поселиться в Париже под фамилией Фелиппе Медрано. Как того требовал шеф немецкой разведки, жил скромно, незаметно, катил по утрам тележку продавца зелени, весело выкрикивая: «Спаржа в пучках... Морковь, капуста». И ждал своего звездного часа. Час этот настал в тот день, когда в Париж вступили гитлеровцы, однако затаенная надежда получить солидную должность в штабе оккупантов или полиции рухнула: фашисты внедрили его в один из подпольных комитетов парижских франтиреров. В Париже Филиппе пробыл недолго: опасность провала усилилась, и его перебросили в Лотарингию. После войны агента Филиппе Медрано, теперь его звали Арриго Кастильо, унаследовало ЦРУ. Что же касается Мигуэля, то он все эти годы прожил в Москве вместе с другими испанскими детьми.
Началась война. Мигуэль, как и все его друзья, собирался идти в армию, однако пришлось определиться на завод и вместе с ним эвакуироваться в Сибирь, где и пробыл всю войну. А потом... Потом о нем, так же, как и об отце, позаботилось ЦРУ — добилось возвращения Мигуэля в Испанию с первой группой репатриантов. Его встретил молодой человек, отрекомендовавшийся дальним родственником.
— А где отец? — спросил Мигуэль.
— Его сейчас нет в Испании. По делам службы он улетел в Венесуэлу и телеграфировал мне, чтобы я вас встретил. Вам здесь будет хорошо. А что касается расходов, ваш отец достаточно богат, оплатит...
Мигуэля поселили в хорошем отеле, и первое время он недоумевал — почему с ним так носятся? Позже все стало на место.
...Их очень устраивал этот потомок испанской знати, которого по хитрому замыслу разведки Франко в свое время с дальним прицелом отправили в Москву вместе с детьми республиканцев.
При первых же встречах с Мигуэлем сотрудникам ЦРУ стало ясно — крепкий орешек. Это была длительная и многотрудная операция — обратить в свою веру юношу, прожившего столько лет в Советском Союзе. Но у людей ЦРУ имелся большой опыт взращивания агента. В ход пошли испытанные средства — туристические поездки в Канаду, США, идеологическая обработка (вот она, настоящая свобода личности, демократия). Вскоре появился и отец, он активно подключился к «воспитанию». Сперва рядился в тогу архилевых, потом стал петь с голоса правых социалистов, внушая Мигуэлю, что тот, кому дороги светлые идеи свободы, прогресса, расцвета личности, пойдет рядом с борцами против коммунизма, против Советов. Туго шло перевоспитание, но новые друзья, родственники, среди которых были генералы и высокопоставленные чиновники, подбор книг и вовремя предложенная газета с антисоветской статьей, сделали свое дело. Мигуэля приобщили к фешенебельному спортивному клубу, он стал появляться на раутах. Исподволь разжигали аппетит к сладкой жизни. Действовали терпеливо, объясняя, почему и как он, потомок грандов, оказался в России.
На обработку русского испанца не жалели денег, времени и сил. Знали — он стоит того. Мигуэль владел русским языком так же свободно, как и испанским. У него законченное среднее образование, полученное в советской школе. Есть друзья среди русских, а в Москве осталась любимая девушка. Русских, их нравы, образ жизни он знает куда лучше тех, кто учился в специальных колледжах.
В Испании Мигуэль с отличием окончил филологический факультет университета и попутно овладел науками, ничего общего с филологией не имевшими. Здесь же он принял первое «крещение» — ему поручили «разработку» лидеров африканского землячества. О первой пробе сил шеф отозвался одобрительно. Но чтобы отправиться в большое плавание, потребовался еще год специальной подготовки. И тогда на юге Франции, в портовом городе, открылась посредническая контора по сбыту товаров из Венесуэлы «Арриго Кастильо и сын».
Сейчас старик отошел от дел, а молодой преуспевает. Энергия поразительная, и в средствах для достижения целей не стесняется.
Профессор Поляков имел возможность испытать это на своей шкуре. Он рассказал:
— За рубежом на симпозиуме микробиологов профессор Мадлен Рифо, коллега, выступавшая с докладом вслед за мной и занимавшаяся теми же исследованиями, что и я, проявляла несколько повышенный интерес к моей особе, к моим работам и к моей жизни. Узнав, что я был на войне, в плену, а потом в отряде маки́, она предложила познакомить меня со своими друзьями, отцом и сыном Кастильо, которые представляют фирму, изготовляющую лабораторное оборудование, и находятся здесь с целью установления контактов с учеными. Я сказал, что не уполномочен вести подобные переговоры, но Мадлен настояла на своем: «Никаких переговоров. Встреча бывших боевых друзей. Старший Кастильо сражался с гитлеровцами во французском отряде маки́». И на следующий же день Мадлен Рифо вместе с отцом и сыном Кастильо ждали меня в ресторане. Я не сразу узнал испанца-провокатора, но лицо показалось знакомым, и я спросил: «Мы где-то встречались в годы войны? Вам не приходилось бывать в отряде маки́ на швейцарской границе?» Испанец буркнул что-то неопределенное, а сын, прервав беседу, объявил, что их ждет телефонный разговор с Венесуэлой и они вынуждены покинуть меня до следующей встречи. Больше я их не видел. Но вечером, когда я вышел из отеля прогуляться по узким улицам древнего городка, вдруг невесть откуда выскочил красный «оппель» и чуть было не раздавил меня, прижав к стене. Я чудом остался жив, отделавшись легкой раной и шоком.
Позже, в больнице, когда полицейский расспрашивал меня о «досадном происшествии», я вспомнил, что красный «оппель» в тот злополучный день два-три раза промелькнул у меня перед глазами, а вечером, когда я вышел на прогулку, он стоял у подъезда. Накануне отъезда домой на улице ко мне подбежал мальчишка, сунул конверт, буркнул «это вам» и скрылся. Там была записка, напечатанная на машинке, без подписи: «Забудьте навсегда о существовании Кастильо и о вашей встрече с ним в отряде маки́. Автомобили заносит на тротуар не только в этом городе. Запомните».
