Оливер Боуден - Покинутый
Я бы мог позволить, чтобы тебя повесили, подумал я. Мог позволить Томасу убить тебя в тюрьме Брайдуэлл. Что меня тогда остановило? В чем причина? В том, что я стар? Сентиментален? Или просто тоскую по той жизни, которой у меня никогда не было?
Но все эти мысли я оставил при себе, и после краткого молчания отделался отговоркой:
— Любопытство. Еще вопросы есть?
— Что все-таки нужно тамплиерам?
— Порядок, — сказал я. — Цель. Путь к ней. Больше ничего. Это только твои приятели всё тщатся помешать нам болтовней о свободе. Когда-то ассасины ставили более разумную цель — мир.
— Свобода — это и есть мир, — убежденно сказал он.
— Нет. Свобода — это дверь в хаос. Ты только посмотри, что за революцию устроили твои дружки. Я стоял перед Континентальным конгрессом. Слушал, как они орут и топают. Всё во имя свободы. Но это лишь шум.
— Поэтому ты на стороне Ли?
— Он понимает, что нужно будущей нации куда лучше, чем олухи, которые уверяют, что представляют ее.
— А по-моему, ты просто завидуешь[22], — сказал он. — Люди сделали свой выбор и выбрали Вашингтона.
Ну вот опять. Я почти завидовал ему — его взгляду на мир: ясному и определенному. В его мире, казалось, нет места сомнениям. Если в конце концов он все-таки узнает о Вашингтоне всю правду (а если мой план удастся, это произойдет и скоро), его мир — и не только мир, но и чистый взгляд на мир — разлетится на куски. А вот тогда я бы ему не позавидовал.
— Люди ничего не выбирали, — вздохнул я. — Выбор сделала кучка привилегированных трусов, желавших только разбогатеть. Они собрались и приняли решение, которое их устроило. Они расписали его красивыми фразами, но правдой от этого оно не стало. Разница, Коннор — единственная разница между мной и теми, кому ты помогаешь — в том, что я не выдумываю страданий.
Он смотрел на меня. Не так давно я говорил себе самому, что мои слова на него не подействуют, и все-таки я попытался. Но, кажется, я был неправ — кажется, мои слова действовали.
2Возле пивоварни выяснилось, что Коннору нужна маскировка — его ассасинский балахон несколько бросался в глаза. Он раздобыл чужой наряд, снова блеснув своими навыками, но и на этот раз я был скуп на похвалы. Так что вскоре мы снова стояли у ворот пивоварни, и над нами высились ее стены красного кирпича, и ее темные окна смотрели на нас неумолимо. За воротами виднелись бочки и телеги и еще охранники, шнырявшие туда-сюда. Бенджамин заменил большую часть тамплиеров собственной наемной гвардией; история повторяется, подумал я, вспомнив Брэддока. Я лишь надеялся, что Бенджамин не окажется таким же заговоренным от убийства, как Брэддок. Хотя это маловероятно. Я как-то не слишком верил в крупный калибр моего нынешнего противника.
Я вообще мало во что верил последнее время.
— Стоять! — из тени вышел охранник, разгоняя туман, курившийся на уровне наших лодыжек.
— Это частная собственность. Какое у вас тут дело?
Я слегка сдвинул шляпу, чтобы открыть свое лицо.
— Отец Понимания направляет нас, — сказал я, и вроде бы, его это устроило, хотя на Коннора он смотрел все еще с подозрением.
— Тебя я узнал, — сказал он, — а дикаря не знаю.
— Это мой сын, — сказал я и. с удивлением услышал нежность в собственном голосе.
И охранник, внимательней вглядевшись в Коннора, чуть насмешливо бросил мне:
— Вкусил лесных даров, я смотрю?
Я оставил его в живых. Пока. И просто улыбнулся в ответ.
— Ладно, проходите, — сказал он, и мы шагнули в арочные ворота на территорию пивоварни Смит и К°.
Мы быстро нырнули в один из отсеков с рядом дверей, ведших на склады и в конторские помещения. Я занялся замком ближайшей двери, а Коннор стоял на карауле и говорил.
— Тебе, должно быть, странно узнать о моем существовании, — сказал он.
— Мне тоже интересно, что говорила обо мне твоя мать, — ответил я, возясь с отмычкой. — Я часто думал, как могла бы сложиться наша жизнь, если бы я остался с ней. И совершенно безотчетно я спросил:
— Как она, кстати?
— Мертва, — сказал он. — Убита.
Благодаря Вашингтону, подумал я, но вслух сказал только:
— Мне очень жаль слышать это.
— Тебе жаль? Это сделали твои люди.
Я уже открыл дверь, но не шагнул в нее, а снова закрыл и развернулся к Коннору:
— Что?
— Я был совсем мальчишкой. Они пришли и искали старейшин. Даже тогда я знал, что они опасны, поэтому ничего не сказал. За это Чарльз Ли избил меня до потери сознания.
Выходит, я был прав. Чарльз действительно в прямом и переносном смысле оставил на Конноре отпечаток кольца тамплиеров.
Он продолжал, и мне несложно было изобразить на своем лице ужас, хотя, в общем-то, я уже все знал:
— Когда я очнулся, деревня пылала. Твоих людей и след простыл, а мать спасти было уже нельзя.
Вот — вот возможность открыть ему правду.
— Не может быть, — сказал я. — Я не давал такого приказа. Наоборот, я велел прекратить поиски хранилища предтеч. Перед нами стояли дела поважнее.
Коннор посмотрел на меня с колебанием, но лишь пожал плечами.
— Это уже неважно. Столько лет прошло.
Ну уж нет, это было, было важно.
— Да ты же все это время жил в убеждении, что это я — твой родной отец — виновен в этом злодеянии. Но я-то к нему не причастен.
— Может быть, ты и прав. А может быть нет. Как мне понять?
3Мы неслышно проникли на склад, где за стеллажами бочек, казалось, совершенно теряются остатки света, и увидели стоявшего к нам спиной человека, и в полной тишине лишь поскрипывало перо, которым он что-то царапал в конторской книге. Конечно, я узнал его и вздохнул поглубже, прежде чем его окликнуть.
— Бенджамин Черч, — объявил я, — Орден тамплиеров обвиняет тебя в предательстве и измене нашим принципам ради личной выгоды. За твое преступление я приговариваю тебя к смерти.
Бенджамин обернулся. Только это был не Бенджамин. Это был двойник, и он заорал:
— Пора, пора! — и на этот крик из засады набежала охрана с пистолетами и клинками наготове.
— Ты опоздал, — кричал двойник. — Черч с грузом уже далеко. И боюсь, ты будешь не в состоянии преследовать его.
Мы стояли, окруженные охраной, и благодарили бога за Ахиллеса и его уроки, потому что оба мы решили одно и то же. Мы решили: при столкновении с превосходящим по силе противником надо вырвать у него инициативу. Мы решили: лучшая защита — это нападение.
Так мы и сделали. Мы атаковали. Обменявшись коротким взглядом, мы выпустили спрятанные клинки и, прыгнув, вонзили их в ближайших охранников, чьи вопли гулко ударились в кирпичные стены склада. Ударом ноги я опрокинул одного из стрелков, и его голова разбилась об ящик, а я сел ему на грудь и вогнал спрятанный клинок ему в мозг.
