Юлия Фирсанова - Убить демиурга!
Давая время портным и обувщику разложить обновки, Гилиана сделала знак горничной приблизиться и уточнила:
— Черты твоего лица мне знакомы, дитя. Какого ты рода?
— Арделан, Владычица, — присела в низком реверансе девушка.
— Древние, гордые, но никогда не бывшие богатыми, — задумчиво промолвила Ана, пристукнув пальчиками по мягкому подлокотнику.
— Потому, что слишком гордые, — неожиданно заметила Ника и прибавила: — И слишком честные.
— Невыгодное сочетание, — с горькой согласной улыбкой признала Ила.
— И горничная… Значит, дела рода совсем плохи. Тебе, девушка, или твоим родным, стоило обратиться с петицией о поддержке, — рассуждала вслух Владычица. — Но слишком гордые, да? Предпочла работу прислуги вместо назначенного содержания.
— За все нужно платить, — тихо и упрямо, у нее хватало храбрости спорить не с кем-нибудь, а с Владычицей, ответила Ила. — За содержание — назначенной компаньонкой или замужеством, а мне хотелось хоть что-то решать самой, высокородная лоана.
— Достойная цель, — столь же тихо согласилась Гилиана, и девушка удостоилась уважительного кивка. И тут же, Ану будто переключили, азартно засверкали глаза, и Владычица, вихрем взметнувшись с кресла, потащила Нику примерять обновки.
Одежда никогда не почиталась Вероникой за фетиш, однако и она охотно признала: лучших туфель, чем сотворенные болтливым толстячком-сапожником, на ее ногах отродясь не бывало. Наверное, потому что никогда не носила она обуви точно по мерке, снятой мастером. То же можно было сказать и о платье. Тетушка Маго, поначалу показавшаяся девушке форменной стервой, а после первого получаса общения перешедшая в категорию старших подруг, тоже расстаралась на славу. Такой красивой, пусть и непривычно одетой, Ника себя никогда не чувствовала.
Даже Владычица, а уж ей-то было не привыкать ни к обуви, ни к одежде самого высокого качества, милостиво разделила восторг Вероники и на прощанье — государственные дела не отменялись автоматически по причине душевных травм — пообещала прислать новообретенной родственнице что-нибудь подходящее из гарнитуров. Сообразив, что речь идет об ювелирных украшениях, девушка попыталась отказаться. Ну да Ана и слушать ничего не стала. Отмахнулась, как от мухи и ушла «топиться в груде бумаг». Почему именно «топиться», а не закапываться, Гилиана не объяснила, но, наверное, топиться звучало более драматично и романтично.
Глава 22. Приготовления
Знатные лоаны, сколь бы ни были они умны, проницательны и рассудительны, отнюдь не всегда обращают внимание на прислугу. И сие является грубейшей промашкой! Незаметные, неприметные люди, тихо и безукоризненно исполняющие любые поручения: будь это даже ничего не значащий каприз, опасны именно своей неприметностью. Она не отменяет наличия у прислуги собственного мнений и целей. Особенно скверно, если цели эти расходятся со стремлениями господина, из чьих рук слуга получает жалование.
То, как поступил господин посол с жирным доносчиком, не столько напугало, сколько неприятно скребануло слугу. О, он не ассоциировал себя с неприятным пронырливым скотом из Альрахана! Ни в коем случае! Килис считал себя патриотом. Так и только так! Что с того, что узаркой была только его бабушка по материнской линии? Кровь не водица, а уж когда ее зов совпадает с ненавязчивым предложением поработать на родину предков за хорошее, нет, великолепное вознаграждение, патриотом станет любой. Килис и стал. Тишком встречаясь со связными от узарской стороны и ощущая приятную пухлость кошеля во внутреннем кармане плаща, Килис гордился своей ловкостью, удачей, вовремя сделанным выбором. Он начинал считать себя значимым и важным, а не мелкой костяшкой на доске бытия — ничтожным слугой, каковым выглядел внешне. О, быть весомой фигурой и в то же время находиться в тени — от такого контраста самомнение слуги поднималось, как на дрожжах.
Дождавшись выезда из посольства лоана Гордестора, слуга засобирался в альраханские торговые ряды. Располагались они чрезвычайно удобно разом для всех целей «патриота» — на Рыночной площади неподалеку от Посольской улицы. Только там можно было найти свежие специи и темный сахар для приготовления сдобы, так любимой господином! Умению Килиса выбрать самые зрелые стручки койса и семена рашда завидовал даже повар посольства. Раз в пять дней слуга отправлялся за покупками, а куда он ненадолго заворачивал по пути — о том нидорцам ведомо не было, ведь Килис так экономил время, проведенное вдали от стен родного посольства, что до площади добирался невозможными прямыми переходами через арки, сквозные дворы и мостики.
Как-то раз в компанию слуге навязалась прилипала Доркас, девица симпатичная, но уж больно привязчивая. В любой иной раз Килис, может, и был рад ее обществу, а тут пришлось тащить кокетку таким коротким путем, что она сломала каблук и зареклась гулять с ретивым дураком, у которого одни птахи в башке. Брехливая девица на совесть ославила неудавшегося дружка. С той поры никто иной пройтись до рынка вместе со слугой не вызывался, даже если Килис настойчиво предлагал.
Кстати, о птичках! Страсть слуги к маленьким пташкам, всего достоинства которых и было — тихий мелодичный щебет, возникла лишь в Альрахане и ничего общего с орнитологией не имела. Нидорцы, как и альраханцы, даже не подозревали о том, насколько легко дрессируются тризы. В Нидоре птичек этого вида не водилось, а в Альрахане если и дрессировали крылатых, то лишь ловчих и боевых, а мелочевку ради сладкого голоска коль разводили, то лишь приятных глазу расцветок. Крохотные размерами и невзрачные на вид тризы в избалованной столице считались не иначе, как помоечными птахами. А державший их в клети Килис безобидным старательным чудиком.
После тайного визита в нидорское посольство сенешаля, Килис ускользнул за порог без труда, стоило лишь проворчать о знакомом торговце, ожидавшем нынче поставку койса самого лучшего качества.
Прогулка оказалась полезной. Нужные слова слуга до нужных людей донес, и денежку нужную получил. Уж какие ростки из семян посеянных выросли, о том не слишком думал. Не его забота и труд. Когда маленькое поручение от «родственников» ему на ушко вечерком с птичкою мелкой передали и когда он его исполнял, тоже лишь о том думал, какую плату получит, да не застал бы его кто там, где не должно, а не о том, чем услуга обернется.
Тишина царила в скромной с виду комнате, лишенной украшений и явных призраков роскоши, кроме ведомых лишь истинным знатокам.
Там, в высоком кресле у окна сидел мужчина в мягких серых брюках. Пальцы его, без перстней, не считая небольшой печатки на левом безымянном, неспешно перебирали тонкие темные косицы длинных волос, лежащих на обнаженной груди. Смуглое чеканное лицо было исполнено бесстрастного умиротворения, как у игрока, сделавшего удачную ставку и теперь ожидающего остановки колеса, дабы определить размер несомненного выигрыша.
