Сергей Алексеев - Сокровища Валькирии. Правда и вымысел
Все мои мирные намерения разлетелись в пыль следующим же утром, когда пришел на свой наблюдательный пост. Катер по прежнему тарахтел на середине озера, и рыбаки работали несмотря ни на что: судя по тросам и шлангу, свисающим со специальной площадки на корме, водолаз уже был на дне.
А примерно через час в небе появились сразу два вертолета, которые приземлились в стороне от сгоревшего лагеря. Один высадил человек двадцать в полевой военной форме, взлетел и начал барражировать вокруг озера, второй разгрузил новый курган груза и остался. Военные тут же начали устанавливать палатки. Вдохновленные подкреплением рыбаки подняли водолаза и, видимо, хотели подойти к берегу.
Вначале мне показалось, что-то случилось с катером или от радости забыли поднять якорь. Мотор ревел на полную мощь, сзади вырывалась кильватерная белая струя, а судно не двигалось и медленно вращалось на одном месте. Люди забегали по палубе, что-то яростно закричали, обращаясь к берегу; военные оставили палатки и помчались к озеру. Но тоже ничего не могли понять. Должно быть, вертолетчики с воздуха увидели, в чем дело, зависли над катером и сбросили лестницу. Рыбаки ее приняли, начали карабкаться вверх, но катер крутило и закручивало лестницу. Успевшие подняться четыре человека едва удерживались на перекладинах. Тем временем, второй вертолет запустил двигатели и пошел на помощь, а катер тонул, все больше приседал на корму, как вчера лодка, хотя мотор выл от напряжения.
И лишь увидев, как на отмели обнажаются камни и вода стремительно стекает с берегов, я понял, что случилось: на середине озера возникла огромная воронка – будто в ванне, налитой до краев, выдернули пробку.
Катер засасывало! Его гоняло, как щепку, у самого края бездны и радиус описываемых кругов становился все меньше.
Меня знобило и бросало в жар, словно я присутствовал при массовой казни уже приговоренных – судья произнес свое слово, и ничем нельзя помочь людям, кому предначертано уйти на дно, а не сгореть в огне! В тот момент мне было так страшно, что долго потом снился один и тот же сон – падающий на моих глазах пассажирский самолет, полное чувство бессилия перед роком…
Первый вертолет взял лишь пятерых и понес к берегу, но один отцепился и солдатиком ушел в воду. Вторая машина зависла слишком низко и потоком воздуха рыбака сбило за борт. Его пытались спасти, бросали круги на веревках, забыв, что надо спасаться самим, потому что палуба уже сильно накренилась. Видимо, несчастный утонул, поскольку люди начали все-таки хватать лестницу и ловко, по-морскому, забираться вверх, чтоб дать место нижним. Не знаю, была ли радиосвязь у командира экипажа с тем, кто сейчас был за штурвалом катера, но буквально на минуту они вошли в унисон, закружились вместе и шесть человек успели оставить палубу. И прежде чем суденышко поставило торчком, мог бы спастись еще один, но он не захотел! Он остался на носу, не известно, на чем стоял и чем держался, однако вскинул руки и что-то просемафорил своим товарищам.
Еще какое-то время катер поклевал в центре воронки, после чего плавно ушел в пучину.
Около получаса потом один из вертолетов кружил над воронкой и приземлился ни с чем.
И когда выключил двигатели, наконец-то донесся голос Ледяного озера, низкий, утробный, клокочущий и грозный – спину озноб продрал.
Забыв об опасности, я вскочил, будто завороженный, и все, кто стоял в тот час на берегу – новенькие, только что прилетевшие военные, спасенные искатели сокровищ и даже экипажи вертолетов – все замерли, многие вскинули руки, будто признавая себя побежденными…
Taken: , 1Заимка
А еще через два часа, когда голос стихии замер и сузившееся, упавшее вниз метров на пятнадцать озеро успокоилось, я пришел в логово, сжег стенгазету искателей, оставив себе лишь репродукцию «Валькирии», штандарт и остатки мешка из-под сахарного песка, предварительно высыпав его в фонтан (говорила бабушка, не трогай ничего на пожаре, добра не принесет!). Короче, уничтожил все вещдоки и налегке (даже волчью безрукавку не взял, о чем потом жалел, ночуя без костров), бежал от Манараги вверх, через хребет, из Европы в Азию, а точнее, в Сибирь, поскольку над Уралом закружилось одновременно несколько военных самолетов и вертолетов, высаживающих десант. Тут началась войсковая операция, которую много позже, в Чечне, назовут просто и емко – зачистка.
Надо было уйти как можно дальше от места трагических событий, чтоб не угодить под горячую руку. Похоже, власти восприняли их не просто стихией, непреодолимой силой природы, а крупной рукотворной диверсией против искателей сокровищ. Иначе бы с чего в пустынные горы Приполярного Урала выбросили парашютистов-десантников и внутренние войска с боевыми патронами? Через год, весной, я сам находил солдатские привалы со стреляными гильзами (развлекались ребята, стреляли в цель), и от тех же егерей слышал, что окрестности Манараги до самого перевала прочесывали несколько дней, но поймали только нескольких бичей-серогонов, трех туристов-байдарочников и устроили повальный обыск на какой-то метеостанции в горах.
Пока бежал, сто раз поблагодарил судьбу, что привела меня служить в ОМСБОН и потом в уголовный розыск: я отлично знал тактику действий внутренних войск по поиску и ликвидации диверсионных формирований и методику розыска преступников в лесных районах, поэтому никогда не выходил на тропы и лесовозные дороги, не шел вдоль ручьев и рек, не ночевал с костром, даже если мерз, и особенно аккуратно обходил стороной всех встречных-поперечных и всякое человеческое жилье, независимо, есть там кто или нет. Попадать в плен мне было нельзя ни в коем случае. Ладно, в кармане кольт без разрешения, его в любой момент скинуть можно. А вот если попаду к комитетчикам и они начнут меня крутить, вспомнив как я Гоя-Бояринова отпустил, и теперь нахожусь в местах, где он вроде бы должен обитать, вот тут мне уже не отвертеться. Все это косвенные улики, указывающие, что я нахожусь в некой связке с диверсантами, устроившими пожар и потопление катера с людьми. Посадить не посадят, доказать причастность невозможно, зато на нарах попарюсь год-другой…
Два дня я как заяц бежал в гору, тараторя про себя слова студенческой песенки:
Перевалив через Урал,
Прощай Европа! Я удрал
В далекую страну Хамардабан.
На третий день я перевалил хребет и пошел шагом. Признаков присутствия здесь военных не было, последний секрет я обошел на водоразделе, там хлопцы слушали музыку по радиостанции Р-105, пела София Ротару. И все-таки еще один день я двигался как «зеленый берет» и в попавшуюся мне охотничью избушку заходить даже не стал, хотя там могли быть какие-то продукты.
