Юлия Власова - Каллиграфия
— Будет исполнено исправнейшим образом, — уязвлено вздернув подбородок, отчеканила Аннет.
* * *Хранительница расчесывала свои длинные, блестящие волосы, чтобы уложить их в скромный пучок; улыбалась сама себе, погожему утру и прыгавшей по подоконнику птичке — пересмешке, когда клетчатая дверная створка вдруг отъехала в сторону и на пороге, переминаясь с ноги на ногу, возникла Клеопатра.
— Не стесняйся, проходи, дорогая! Не правда ль, цвет сакуры сегодня необычайно ярок?
— Да я как-то не обратила внимания, — призналась кенийка, глядя в пол. — Прости меня, Аризу-сан, всю ночь я промучилась, не давали покоя мысли… И пространен твой Сад, и пригож, да только не могу я без Джулии. Всякий раз, как она приезжает, сердце радуется, а как прощаться пора, такая наваливается грусть, такая кручина! И ничего с этим не поделаешь. Мы словно сестры друг другу.
— Родных, пусть даже не по крови, негоже разлучать, — покачала головой японка. — Но и воссоединиться вы пока не можете. Твоя названая сестра сейчас на очень опасном задании. Кто знает, каков будет исход?!
— Не говори, не говори! Зачем пророчишь ты несчастья?! — Глаза Клеопатры расширились, а смуглая, шоколадная кожа приобрела камелопардовый оттенок. — Она меня согрела, приютила, когда я в том нуждалась. Так неужели ж дожидаться, пока над нею грянет гром? И если уж грозит опасность, то пусть грозит обеим нам!
— Твоя готовность мне не чужда, я тоже буду помогать, но издали, не вмешиваясь в схватку. Похвально жизнь свою отдать за жизнь другого, но поразмысли: может быть, полезней ты в саду?
— Я поразмыслила, — сказала Клеопатра, надувшись, как индюк. — Хочу на Крит.
— Тебя удерживать, я вижу, смысла нет, — смиренно проговорила Аризу Кей, и на ее прекрасном лице мелькнула тень. Так легкая рябь пробегает по глади пруда. — Всё равно ведь не усидишь.
Внезапно она оживилась, взглянув на Клеопатру с хитрецой:
— Раз ты так рвешься в Грецию, не передашь ли Джулии кое-что? Самой мне отлучаться недосуг, поэтому, я подумала…
— Рада служить! — поспешно отозвалась африканка. — А что за бандероль?
— Телепортатор.
— Опять?!
— Нет-нет, то новая, усовершенствованная модель. В предыдущей версии обнаружились серьезные неполадки, и я корпела над нею семь ночей, прежде чем добилась более или менее сносных результатов.
— Давай, давай сюда скорее новую модель! — заплясала Клеопатра. — Эта штука несомненно облегчит Джулии жизнь, а то, может статься, и выручит когда-нибудь.
— Терпение, мой друг! Мне осталось наладить кое-какие механизмы и написать инструкцию, а тебе — убраться в библиотеке, потому как беспорядок ты навела там невообразимый. Запомни: после прочтения книжку нужно тотчас ставить на полку.
С такими словами Аризу Кей завершила, наконец, свою прическу и удалилась, увлекая за собой шлейф накидки из тончайшего пурпурного виссона. Спорхнула с окна резвая птичка-попрыгунья, заколыхал занавеску ветерок. Слегка озадаченная, Клеопатра провела пальцем по гладкой дверной панели.
— Надо же, я-то полагала, что раз волшебница, то и комар носу не подточит. А тут — неполадки… Странная, всё-таки, хранительница: сил у нее, что воды в океане, а она эту воду экономит. Точно как у нас в племени: каждой капелькой дорожит.
«Милая Джулия, — писала японка, подложив под ладонь промокашку. — Надеюсь и верю, что вам сопутствуют добрые ветра, а неудачи обходят вас стороною. С письмом посылаю тебе сей миниатюрный телепортатор. Я мастерила его при луне семь ночей кряду, поэтому за его надежность ручаюсь. Иероглиф по центру корпуса береги от дождя — если чернила расплывутся, телепортатор утратит работоспособность. Я сконструировала его таким образом, что, помимо сада, ты сможешь перенестись в любое безлюдное место, будь то альпийский луг или заснеженная вершина Бирюзовой Богини.[41]] Круглая кнопка, покрытая слоями золота вперемежку с пергою, та, что слева внизу, приведет тебя прямиком в сад сакур. А кнопка с алмазным напылением в правом верхнем углу действует как переключатель: нажми на нее, чтобы сбежать от городской суеты. Это устройство будет слушаться только твоего голоса, и произнесенное тобою название луга, леса, горы сработает незамедлительно. Плоская оранжевая клавиша под микрофоном вернет тебя в действительность. Не перепутай ничего, мой свет!
Искренне надеюсь и верю, что в свитке Судьбы ваши имена начертаны черным[42].
Твоя Аризу Кей.
P.S. Клеопатра выразила стойкое желание следовать за тобой, куда бы ты ни шла, поэтому отправляю это послание с нею. Не отсылай ее, прошу, а, по возможности, обеспечь всем необходимым».
* * *— Кошачий концерт, — ворчал Франческо, положив подбородок на согнутую руку и мрачно уставившись в дальний угол кафе. — Не голоса, а визги электропил!
Подняв попутчиков ни свет ни заря, Люси затащила их в этот трактир, намереваясь, вероятно, познакомить с местным колоритом и попотчевать деревенскими блюдами. Однако она не учла, что все четверо выходцы из интеллигенции, а интеллигенция со скрипом переваривает подобные выступления. На подмостках в национальных костюмах танцевали и пели артисты. Сцена трещала и прогибалась, настил был немыт, а портьеры, какие удалось раздобыть владельцам забегаловки, отдавали сырой рыбой.
— Безвкусица, — еле шевелил губами Росси. — От этой музыки я потерял аппетит.
На самом деле аппетит у него пропал гораздо раньше, когда он, бахвальства ради, расстелил спальный мешок на голой земле. Ночью его донимали насекомые, пугал писк каких-то тварей, тогда как Джулия и Джейн, не говоря уже о Люси и человеке-в-черном, видели десятый сон в теплом и уютном внедорожнике. Пробормотав что-то вроде «не так я представлял себе каникулы в Греции», Франческо рывком расстегнул спальник и, грузно ступая, направился к обрыву. К тому времени солнце только-только подобралось к горизонту, робко выглядывая за кромку неба, и Росси сумел отыскать более или менее пологий спуск. Освежиться, смыть с себя усталость — вот, о чем он мечтал, когда, съезжая по крошащемуся камню, ненароком порвал ботинок об острый выступ.
… Джейн с завидным усердием расправлялась со взбитыми сливками, чтобы уплести затем бисквиты, которые Франческо не удостоил и взглядом. Зачем привезли их в эту глухую, неказистую деревеньку? Единственно ради утеса Вечности, обещанного сегодня пополудни? Цветы на балкончиках белых двухэтажных домов, словно некая претензия на роскошь; бездвижная морская гладь — лужа лужей; придорожный мусор, вездесущие кошки; концерты — жалкая пародия на культурность. Как угнетало его всё это! Какая-то всеобщая вялость, оторванность от пульсации большого города… На вилле Актеона, по сравнению с деревушкой близ Ретимно, было и то больше жизни! Здесь же, стоило поднять глаза от побитой уличной брусчатки, как взгляд упирался в гряду затянутых дымкой гор, а бесприютные холмы неизменно ассоциировались у Франческо с пустошами старой Англии, где Шерлок Холмс вел охоту на собаку Баскервилей.
