Татьяна Догилева - Жизнь и приключения Светы Хохряковой
Дорога пошла в горку, было очень жарко, мы примолкли, и когда поднялись на вершину холма, то я не сразу поняла, что это передо мной. Сначала мне просто показалось, что я вижу картину гениального художника. Нет слов, чтобы описать эту гармонию и совершенство, только самые простые – сапфировая вода, окруженная изумрудными разновысокими берегами, довольно высокая скала, передняя часть которой состояла из огромнейших валунов, и из этих валунов билась горная речка, разбиваясь неоднократно об следующие более низкие глыбы камня, создавая каскад водопадов с облаками брызг, и в это облаке ярко сияла небольшая, но очень четкая радуга.
Именно шум воды вывел меня из шока.
– Мать честная, да это все настоящее! – подумала я и завизжала.
И так, с визгом, полетела по дорожке, ведущей к небольшому пляжику рядом с искусственной лужайкой, где опять же стояла беседка из дерева и рядом с ней валялись несколько шезлонгов.
Я бежала, как в детстве, ноги сами несли меня, так частенько бывает во сне, когда ты летишь счастливая только от самого движения и скорости, и нет никакого веса, а только свобода и восторг.
И в этом же состоянии, добежав до озера, без остановки, я влетела в воду, прямо в одежде. Вода была ледяная, и это опять напомнило детство, когда мы, несмотря на строгий запрет матерей, в какой-нибудь редкий погожий денек в мае, не выдерживали, и раздевшись, с криками отчаяния и восторга, бросались в не успевшие прогреться воды нашего Ежового озера.
И сейчас меня так же обожгла вода, и сердце ухнуло куда-то вниз живота и перехватило дыхание, но в следующую секунду я начала хохотать, прыгать, как мартышка, и поднимать вокруг себя брызги.
Побесившись так минут пять, я выскочила из сапфировых вод и растянулась на горячем песочке пляжа на самом солнцепеке. Я лежала неподвижно и блаженство заполнило каждую клеточку моего организма. И я подумала: «Хорошо бы умереть сейчас, когда я уже в раю».
Подошли мои хозяева, встали около моего блаженствующего тельца и молча смотрели на меня. Я не стала тянуть кота за хвост и обратилась к тому, кто должен решать мою судьбу:
– Педро, если ты все-таки решил пристрелить меня, то сделай, пожалуйста, прямо сейчас, когда мне так хорошо. Или лучше дайте мне яду, какого-нибудь качественного, чтобы я как-нибудь незаметно умерла. Есть у вас такой яд?
– Есть, – ответила Анита, и уселась в грязный шезлонг в своих белоснежных одеждах. – Только, пожалуй, мы тебя убивать не будем. Ты нам еще ничего плохого не сделала. Наоборот – ты такая занятная! В этом озере никто никогда не купался, вода выше 13 градусов никогда не прогревается. Все русские купаются в ледяной воде?
– А где нам другую взять?
– И вы получаете от этого удовольствие?
– Огромное. Хотите попробовать?
– Нет, пожалуй.
– А я хочу, – заявил Кристиан и начал раздеваться.
– И я, – мужественно пискнула Анна и стала стягивать с себя розовый сарафанчик.
Катарина заволновалась:
– Сеньора Анита, не разрешайте им. Они простудятся, а доктора мы вызвать не сможем.
– Катарина, ты очень хорошая, мы тебя очень любим, но иногда ты несешь полную несуразицу, – сказал Кристиан и тихонько засмеялся: – Мы уже несколько месяцев живем в ожидании смертного часа, а ты волнуешься о какой-то простуде. – Он аккуратно сложил свою одежду и стоял в одних трусах.
– Сколько тебе лет, парень? – поинтересовалась я. Он был высок, но страшно худой.
– Десять, – ответил он.
– А мне восемь, – встряла Анна и решительно объявила: – Мы готовы!
– Уважаю, – сказала я детям и взглянула на Аниту.
– У меня необыкновенные дети, – она как-то рассеянно улыбнулась. – Я, пожалуй, останусь на берегу.
– Действуем так, – начала я инструктаж малолетних смельчаков. – Забегаем, один раз окунаемся с головой и сразу выбегаем, греемся минуты три и опять лезем в воду, во второй раз она не покажется такой холодной. Готовы?
Дети синхронно кивнули.
Что тут началось! Все-таки холодная вода – это вещь. Первый раз она обожгла так, что мы выскочили с диким ором на берег, но, чуть-чуть пожарившись на солнце, самоотверженно закрыв глаза, с дикими индейскими криками снова ринулись в жидкий лед сапфира.
– Двигаться, двигаться! – кричала я и начала брызгаться и толкаться, они отвечали мне тем же, началась веселая возня, двое против одной, вода уже не казалась холодной, я пыталась притопить малышню, а они меня. Я получала такое же удовольствие, как и Анна с Кристианом, но когда увидела, что губы у них посинели, скомандовала: – На берег! – И все купальщики выскочили на солнце.
Мы плюхнулись на песок и замерли, прислушиваясь к тому, что происходит с нашими телами. Я-то знала, каково это – из горячей парной в ледяную прорубь, какими воздушными становятся голова и тело, как несколько минут ты вроде как и не существуешь вовсе, полная нирвана, а потом потихоньку возвращаешься в бытие.
На солнышке становилось жарковато, и мы переползли в тень к шезлонгу Аниты. Мы валялись у ее ног, все покрытые белым песочком пляжа, и постанывали от удовольствия.
Глаза Аниты сияли:
– Смотрелось все это жутковато, но смешно! Каково это – плескаться в ледяной воде?
– Это самый крутой аттракцион в моей жизни! – ответил Кристиан и сел: – Попробуй, мама!
– Нет-нет, Крис, что ты, сын. Мне от одной мысли об этом сразу дурно становится. Эта забава не для таких беспомощных созданий, как я. А вы так – как всегда молодцы, не только умные, воспитанные, но еще и отважные. Как я горжусь вами!
Кристина и Анна уткнулась в колени матери, а она гладила их по головам и говорила нежные слова.
Вдруг маленькая Анна заплакала и сказала:
– Мамочка! Я не хочу умирать. Мне так нравится жить!
– Перестань! – одернул ее строго брат. – Это бессовестно – мучить маму. Ты же знаешь, она ничего не может сделать! – Он обнял колени Аниты и начал их целовать.
Девочка продолжала плакать:
– Но я все равно очень хочу жить! Чем я виновата? Я еще маленькая, у меня нет столько разума и мужества, как у тебя, Кристиан!
– Не придумывай, ты самая лучшая девочка из всех, кого я встречал.
Анна вдруг засмеялась сквозь слезы и ехидно сказала:
– Как будто ты много их встречал!
Мальчик смутился:
– Да, это правда, но кое-кого встречал. Ты была еще маленькой, мы еще жили в Корунда-сити, мне исполнялось 6 лет, и мама пригласила на день рождения много детей. Все девочки были противные, они и мизинца твоего не стоили, Анна!
Я взглянула на Аниту. Поглаживая головы сына и дочери, она объяснила:
– Нам очень рано пришлось их прятать, потому что как только Эскобар стал заметной фигурой в политике, моих детей стали называть «отродьем фашистки Аниты». И ненавидеть стали так же, как меня. Да, самой моей большой ошибкой жизни стал переезд из Аргентины в эту страну. Но я следовала за моим любимым молодым красивым мужем, полностью доверив ему свою судьбу. Вы с таким изумлением смотрите на меня… Позвольте, я буду все-таки называть вас Пепа, ваше настоящее имя довольно трудно произнести правильно на испанском, да и Катарина так долго рассказывала про Пепу-волшебницу, что я иначе, мысленно вас и не воспринимаю. По мне, так вы действительно волшебница. Дети мои играют и у них появился аппетит. Что конкретно вам хотелось бы съесть, мои дорогие?
